Карл Маркс - Собрание сочинений, том 9

Г-н Друэн де Люис, французский министр иностранных дел, служивший в прошлом, при Гизо, старшим канцеляристом в этом министерстве и, по отзыву своего начальника, не вполне обладавший данными, необходимыми для этой должности, ныне вволю наслаждается обменом нотами и циркулярами с графом Нессельроде. «Moniteur» печатает во вчерашнем номере ответ г-на Друэн де Люиса на последнее (2-е) — циркулярное — послание русского министра [194]. Ответ заканчивается следующими словами:

«Умеренность Франции снимает с нее всякую ответственность и дает ей право надеяться, что все жертвы, принесенные ею ради сохранения спокойствия на Востоке, не будут напрасными и что русское правительство найдет в конце концов способ примирить свои претензии с верховными прерогативами, которые дает султану его суверенитет, и что будут выработаны основы для урегулирования, без применения силы, спорного вопроса, в разрешении которого заинтересованы столь многие».

Я упоминал в одной из предыдущих статей о том, что России в свое время г-ном де Виллелем было сделано предложение об обеспечении неприкосновенности Оттоманской империи посредством гарантийного договора, подписанного всеми великими державами {См. настоящий том, стр. 168–169. Ред.} . Это предложение вызвало следующий ответ со стороны графа Поццо-ди-Борго:

«Общая гарантия в отношении Оттоманской империи, не говоря уже о необычности и неожиданности такого акта, задела бы приобретенные Россией права и те принципы, на которых последние покоятся».

Тем не менее в 1841 г. Россия согласилась стать участницей такого необычного договора [195], и сам Нессельроде ссылается на этот договор в своей ноте от 20 июня (2 июля). Почему Россия пошла на это, наперекор своей традиционной политике? Потому что этот договор был не «гарантией в отношении Оттоманской империи», а скорее орудием расправы с ее единственной тогда жизнеспособной частью — Египтом, управляемым Мухаммедом-Али, и потому что он был равносилен, по крайней мере по своему первоначальному замыслу, коалиции против Франции.

Парижская газета «Presse» помещает в своем сегодняшнем номере, только что попавшем мне в руки, неопубликованную переписку между покойным генералом Себастиани, французским послом в Лондоне, и мадам Аделаидой, сестрой Луи-Филиппа. Эта переписка проливает яркий свет на дипломатические отношения того периода. Она неопровержимо доказывает, что договор 1841 г. был первоначально задуман отнюдь не Россией, как утверждает Нессельроде в своей ноте, а наоборот Францией и Англией против России, и что только впоследствии он был превращен Россией в орудие против Франции. Я перевел из этой важной переписки столько отрывков, сколько мне позволило время.

I

Лондон, 12 июня 1835 г.

«Я имел сегодня двухчасовую беседу с лордом Пальмерстоном. Я был полностью удовлетворен этой беседой. Я не ошибался, когда заверял Вас, что он друг короля Леопольда и, прежде всего, большой сторонник союза с Францией. Лорд Пальмерстон много говорил со мной о восточных делах. Он полагает, что египетский паша решил действовать определенным образом. Он желал бы, чтобы Англия и Франция предприняли новые усилия, подкрепленные присутствием их флотов, с целью запугать Мухаммеда-Али, а также чтобы одновременно наши послы в Константинополе сообщили султану о получении ими от своих дворов распоряжения заверить его в том, что ему будет оказана помощь против посягательств египетского паши, при условии, если не он первым начнет военные действия. Я считаю, что это — благоразумный курс, и для Англии и Франции было бы целесообразно ему следовать. Мы должны поддержать Порту и не допустить отделения от нее таких провинций, как Египет, Сирия и Келесирия. Россия только и ждет удобной минуты, чтобы выступить на помощь султану, а эта помощь была бы концом Оттоманской империи».

II

Лондон, 21 апреля 1836 г.

«В Англии все партии единодушны в том, что необходимо тщательно следить за Россией, и партия тори, думается мне, проявляет в этом отношении большую решительность, чем виги, или, по крайней мере, кажется более решительной, потому что ее не заставляют быть более сдержанной».

III

Лондон, 6 июля 1838 г.

«Англичане верят в общеевропейское соглашение по восточному вопросу. Ответа из Парижа ждут с нетерпением. Не думаю, чтобы я отступил в чем-нибудь от той линии поведения, которая была намечена королем во время нескольких бесед со мной. Как только согласие будет в принципе достигнуто, в зависимости от обстоятельств можно будет урегулировать вопрос о способе действий и позиции каждой из держав. Участие России должно выражаться, конечно, в действиях на море, так же как Франции и Англии, и чтобы предупредить всякую опасность, которая может возникнуть в результате действий флота в Черном море, необходимо добиться, чтобы Россия согласилась на посылку из Балтики своей эскадры, входящей в объединенный флот».

IV

Лондон, 3 октября 1839 г.

«Англия не приняла русских предложений [196], и лорд Пальмерстон уведомил меня от имени правительства, что ее отказ вызван желанием сохранить верность союзу с Францией. Побуждаемая теми же чувствами, она соглашается, чтобы Мухаммед-Али получил в наследственное владение Египет и часть Сирии с точно установленной границей, которая должна проходить от Сен-Жан-д'Акр до Тивериадского озера. Согласие английского правительства на эти последние предложения было получено нами не без труда. Не думаю, чтобы подобное соглашение было отвергнуто Францией или Мухаммедом-Али. Восточный вопрос упрощается; он будет исчерпан при содействии держав и на основе гарантий неприкосновенности Оттоманской империи. Все принципы соблюдены. На Высокую Порту распространяются нормы европейского международного права. Исключительное покровительство России упраздняется. Я спросил себя, почему республиканская партия во Франции столь расположена в пользу Мухаммеда-Али и почему она столь горячо защищает его интересы. И я не мог найти другого мотива, кроме революционного принципа — поддерживать и поощрять все, что может привести к свержению существующих правительств. Мне кажется, мы ни в коем случае не должны попасть в такую ловушку».

V

Лондон, 30 ноября 1839 г.

«Я узнал из достоверного источника, что лорд Пальмерстон, докладывая на последнем заседании кабинета о положении восточных дел и о расхождениях между английской и французской политикой, говорил об этом в таком умеренном тоне и с таким бережным отношением к союзу между обеими странами, что заслуживает благодарности с нашей стороны. Он даже предложил вниманию своих коллег систему, аналогичную указанной мной. В заключение он уступил в вопросе о формальностях и высказался против политики решительных действий и неизбежных осложнений».