Василий Розанов - В темных религиозных лучах. Купол храма

«Яма», вм. «могила», как-то еще страшнее. Свое слово, — выдавившееся при живом личном представлении своей будущей судьбы. И все у них «свое», у этих людей, — новое и оригинальное. Никаких повторений и ничего «с чужого голоса»; хотя все и течет параллельно и к тому же концу со старыми самосожигателями и самоутоплениками, под давлением тех же одних причин. В. Р-в.

Да вовсе и не «замаскированное», а прямо и просто — самоубийство, как в самосожжениях, самоутоплениях. Тут важно, что эти послушные люди боятся нарушить очевиднейшую волю Божию , данную в факте: Бог дал жизнь (общая вера народа), человек рождается, чтобы жить . Но буря наклона к самоистреблению так велика, что сметает эту аксиому самоощущения, и послушные люди только цепляются за форму, за подробности самоубийства: «Все же не сам и не своею рукою я зарежу себя, я удавлю себя, сожгу себя». Сожжет «огонь», утопит «вода», задавит «земля»… И нет мысли, что ведь и эти стихии должны быть безгрешны , что нельзя делать убийцами воду, огонь и землю, данные человеку на потребу. Но стихии уже мертвы в христианстве и бесчестны, вслед за «погаными» животными, которых Иисус выгнал из Храма под предлогом отвращения к сребролюбию торговцев. В. Р-в.

Вот! Люди все «по книгам» делают, ничего по собственному побуждению. И корень , очевидно, и скрыт в этих «старых книгах» в кожаных переплетах с медными застежками, которыми Церковь пропитала дитя-народ. Корень — в Церкви, ее духе и учении, в ее идеалах . Есть социализм теоретический и есть социализм практический. Теоретиками были графы и белоручки, практиками — рабочие, умиравшие на баррикадах. В терновских плавнях простецы-труженики «творили волю пославшего их». В. Р-в.

Мысль, очень распространившаяся и укрепившаяся в народе, которую следовало бы давно ограничить и оговорить в церковных «катехизисах». Тогда почему «для Бога» не роскошествовать, не объедаться? Почему «для Бога» пост, а не 4-е блюдо в обеде? Корень дела, очевидно, заключается в том, что «Бог» вдолблен народу в голову (духовенством) как вечно «уменьшающий порцию», «недодающий порцию», как «Бог скорбей», а не «Бог щедрот». В этой-то аксиоме народной и все дело: что Церковь открыла Бога народу как скупого, сокращающего и недодающего . Совершенно обратное «Богу щедрот», «Сотворившему мир». В. Р-в.

Тут о « коварстве » вызова и речи быть не может. Все — обреченные, обреченные ужасною логикой, ужасным духом «спасения». «Как я не спасу и любимую сестрицу?»… Если удержать термин «коварство», то ведь придется сказать и фразу, что «Виталия сама коварно закопалась в землю». В. Р-в.

Очевидно, страшная сила убеждения, прозелитизма у Виталии — всегда плод самоубеждения. В. Р-в.

Вихрь! Вихрь толпы, зараженной, безумной, испуганной! — «Кинусь вниз со святой колоколенки», ибо «колокольня»-то шаталась и в самом зерне своем содержала веру, что даже «стихии мировые поколеблются» (см. у ап. Луки, выше). В. Р-в.

Прямо — ужасы, — неслыханные в истории! Говорят о Нероне, что он «зажигал свои светочи ». Жалуются: «как он нас обижал», «как мучил », «как был жесток к христианам ». Между тем не оправдывается ли Нерон и вся кровавая борьба , поднятая язычеством против христианства, из таких вот событий, какое случилось в терновских плавнях и которому подобных было множество. В. Р-в.

Одна приносит в жертву отца , другая сестру ! Молох! Молох! Молох скопчества, Молох монашества! А началось все такою малостью, как « ограничим себя в питие и пище, ибо это угодно Богу», « ограничим себя одною женою, ибо это угодно Богу», и вообще «ограничим», ибо явился Бог ограничений и малостей , Бог нисходящих уменьшений . Чего же меньше могилы : туда и кинулись напоследок. В. Р-в.

Очевидно, слова проф. Сикорского: «для успеха дела» — совсем не идут сюда. И Поля Младшая отца своего, и Виталия сестру «жалели и — спасали». О хитрости и расчете здесь не может быть и речи, ибо в том же расчете она не стала бы раскрашивать ужасов смерти. Весь секрет всего события заключается в этом: «непосредственно перейдут в чертоги небесные ». Но это была ее и их личная вера. В. Р-в.

Вот!!! В. Р-в.

Нужно ли говорить, что это не «Виталии слова», а постоянное и ежедневное, будничное и праздничное учение всего Православия. Это в каждой церковной книге, на всякой странице Евангелия. «Будете гореть в огне неугасимом » или «получите Царство Небесное ». Стереотип Православия, как и вообще христианства. В. Р-в.

Как-то в городе Аренсбурге (на о-ве Эзеле) я шел к вечеру мимо русской церкви. Церковь небольшая, низенькая, умильная, как и все наши. Вижу через окна пучки горящих свечей и слышу, несется пение. Красиво. Остановился и слушаю. Пение грустное и робкое, такое приятное. Я вошел, ожидая, что это — погребение. Народу очень много. Свеч много. Тихо, задумчиво все, прекрасно. Догадался, что всенощная; и как было среди недели, то шепотом спрашиваю: «Какой завтра праздник?» — « Преображение », — ответили мне. Преображение! Торжество Спасителя и христианства, а Православие и этот праздник не умеет встретить иначе, как предмогильными, грустящими, щемящими душу напевами. Могила везде, везде в Православии! Иначе как «погребать мертвых» Православие и не умеет ничего делать. То, что в других христианских исповеданиях, хотя тоже грустных, все же не дошли до наших самоутапливаний и самозакапываний, не дошли до самосожжений, объясняется тем, что христианская грусть взята Православием в ее высшей ноте. В. Р-в.

Змея тянет птичку… Птичка могла бы улететь: не связана, никто ее не держит. Но не улетает и сама летит в раскрытую пасть змеи, зная, что умрет там . То же явление здесь. Смерть, гроб со страшною силой тянет православных: и хотя они знают, что лягут в него и умрут , но он имеет какое-то такое очарование, что они уже не могут остановиться. А «православная церковь» во всех подробностях своих ритуалов, поэзии , смысла, доктрин, внушений есть «обстановка» этого магического процесса: как « белые фартуки», вымытые руки, прокипяченная вата и пр. и пр. есть «обстановка» и «предварение» операции. В. Р-в.

Все боятся нарушить букву: до того покорны! Любовно покорны такому ужасу! О, что наружная, невольная «покорность», выработанная у католиков, сравнительно с этою нашей. Заметим, что этот Фомин, так деятельный в работе — первый и последний в ней, — сам закапывается с женою и 13-летней дочерью. В. Р-в.