Карл Маркс - Собрание сочинений, том 6

«Гласный, действительно гласный суд — и рядом виселицу прусского права!»

Вместе с усовершенствованием этого гласного суда происходит усовершенствование статей прусского права.

Долгожданные законы об оскорблении величества следующим образом «конституированы» в 12:

«Тот, кто проявляет непочтительность к особе короля словесно, письменно, печатно или в форме обозначений, рисунков или каких-либо других изображений, карается тюремным заключением на срок от двух месяцев до пяти лет».

Если рейнские подданные не знают, какой степени «почтительности» требует октроированный им на венском торге народами [281]великий герцог Гогенцоллерн, — пусть они справятся об этом в мотивировке к берлинскому уголовному законодательству.

По прусскому праву высшей карой за оскорбление величества было до сих пор два года заключения, а за проявление непочтительности — один год заключения в тюрьме или крепости (Общее прусское право, ч. II, разд. 20, 199, 200).

Эти статьи, однако, не кажутся достаточной защитой для монарших чувств «сильной короны Пруссии». Уже в «проекте уголовного законодательства для прусских государств», предложенном в 1847 г. Соединенным комиссиям [282], «всякие высказывания, словесные, письменные или в форме рисунков и т. д., которыми преднамеренно оскорбляется честь короля (101), карались принудительными работами от шести месяцев до пяти лет»; зато «высказывания или деяния, которые, хотя сами по себе не могут считаться оскорблением короля, однако не соблюдают должной почтительности к его особе» (102), карались тюремным заключением от шести недель до одного года. В официальной мотивировке этого проекта сказано, что, хотя саксонское сословное собрание (по поводу аналогичного проекта 1843 г.) предложило уточнить термин «проявление непочтительности» путем добавления слова «преднамеренное», дабы не подводить под этот закон высказывания и деяния, «в которых нет даже отдаленнейшего намерения проявить непочтительность к королю», однако добавление слова «преднамеренное» должно быть-де отвергнуто правительством, ибо это «стерло бы различие между оскорблением величества и проявлением непочтительности» и так как «преднамеренное» проявление «непочтительности» нужно квалифицировать как «оскорбление».

Из этой мотивировки, продолжающей еще служить руководством для закона о печати, который собираются нам октроировать, вытекает, следовательно, что «проявление непочтительности», которое в настоящее время, подобно оскорблению величества, карается тюремным заключением от двух месяцев до пяти лет, состоит именно в «непреднамеренном» оскорблении.

В то же самое время «мотивировка» указывает, что высшая мера наказания за «проявление непочтительности» тогда была определена в один год только по предложению сословного собрания Рейнской провинции.

Преимущество «мартовских завоеваний» для жителей Рейнской провинции очевидно. Первое внедрение прусского права в Code penal октроировало жителям Рейнской провинции новые преступления в виде оскорбления величества, наказуемого двумя годами, и «проявления непочтительности», наказуемого одним годом тюрьмы [283]. В законопроектах 1843 и 1847 гг. оскорбленное величество повысилось в цене до пяти лет, между тем как проявленная непочтительность должна была, по предложению сословного собрания Рейнской провинции, сохранить меру наказания в один год. При завоеваниях же осадного положения, последовавших за мартовским восстанием, «проявление непочтительности» (даже и непреднамеренное) повышается до пяти лет тюремного заключения, и рейнское законодательство опять пополняется новыми преступлениями, приближающими его в нравственном отношении к старопрусскому праву.

«Свободу печати, гласный суд в условиях осадного положения — и рядом виселицу!»

Кёльн, 22 марта.

«Предписания об оскорблении величества», — говорится в мантёйфелевской мотивировке 12 проекта, — «тем более должны были иметь место, что в большей части Рейнской провинции уголовные законы, относящиеся к оскорблению величества, были отменены на основании указа от 15 апреля 1848 г., и этот пробел с тех пор не был восполнен».

Мантёйфелевская мотивировка утверждает, что эта часть гогенцоллернского законодательства о печати, превзошедшая даже старопрусское право и высочайшее откровение его величества в виде проектов уголовных законов 1843 и 1847 гг., оказалась особенно необходимой в отношении Рейнской провинции. Указы от 15 апреля 1848 г., т. е. обещания, которые вынуждена была дать «поверженная в прах корона» (см. «Neue Preusische Zeitung» от 20 с. м.) под давлением мартовского восстания, «отменили» в Рейнской провинции с таким трудом октроированные добавления из прусского права и снова восстановили Code penal в его первоначальной несовершенной чистоте, Но чтобы подобающим образом заполнить этот завоеванный в марте «пробел» и вместе с тем документально засвидетельствовать прогрессирующую способность его гогенцоллернского величества к дальнейшему повышению своей ценности, «сильное» ноябрьское министерство предлагает жителям Рейнской провинции не старые домартовские статьи прусского права — нет: новую меру полагающейся особе короля почтительности, раза в два превышающую все кары, изобретенные прежними проектами уголовного законодательства. Le roi est mort, vive le roi! {Король умер, да здравствует король! Ред.} До марта 1848 г. «неослабленное» достоинство отца своих подданных оценивалось, согласно прусскому праву, в один год тюрьмы; в марте 1849 г. оскорбление «поверженной в прах» короны уже поднялось в цене до пяти лет тюремного заключения. До марта 1848 г. рейнское законодательство было пополнено только добавлениями из патриархального прусского права; в марте 1849 г. ему октроируют мантёйфелевские ноябрьские завоевания:

«Свободу печати, сабельную цензуру — и рядом виселицу!»

Но «пробел» рейнского законодательства имеет еще другие стороны. Параграф 12 берлинского проекта реформы печати вносит, далее, следующие дополнения:

«Такому же наказанию» (от двух месяцев до пяти лет заключения) «подвергается всякий, кто вышеупомянутым образом» (словесно, письменно, в форме обозначений, рисунков или других изображений) «оскорбит королеву. Тот, кто таким же образом нанесет оскорбление наследнику престола (?) или другому члену королевского дома… наказуется тюремным заключением от одного месяца до трех лет».

Старопрусское право, как мы уже отметили, карало оскорбление «самого главы государства» только двумя годами. Прогресс законопроекта о печати очевиден, так как он карает за оскорбление второстепенных персон: королевы — пятью годами заключения, наследника престола (?) и «других» членов «королевского дома» — тремя годами заключения.