Плотин - Эннеады

В самом деле, не будь логос множественным и сложным, он не мог бы и множественно проявляться в нашем мире. Внутренние же противоречия в нем неизбежны, ибо мир разнообразен, противоречия же — ярчайшее проявление различий. Естественно предположить, что если низшее — отражение высшего, то в высшем все то, что отражается здесь, должно быть представлено в гораздо большей степени, а, значит, то, что здесь — только различия, в логосе — диаметральные противоположности.

Природа логоса такова, что чем обширней сфера его деятельности, тем острее противоречия между порожденными им вещами. Но чем больше противоречий между вещами чувственного мира, тем сильнее обнаруживается их стремление к единству.

Но желание обладания часто губительно для самого объекта желания, уничтожение же такового приносит страдания и тому, кто его желал. Стремясь к цельности, человек часто стремится достичь ее через обладание многим частным, надеясь как бы внешним образом обрести гармонию, что, конечно же, неразумно.

Таким образом, вместе с хорошим мы имеем и дурное, подобно тому, как хороши или дурны бывают позы танцора, которого одно и то же искусство заставляет делать противоположные движения; одни его движения мы назовем хорошими, другие — дурными, но все вместе они бывают прекрасны. Но тогда, выходит, и дурные не столь уж дурны, а потому, пожалуй, и к дурным следует относиться снисходительно. Впрочем, пусть логос решает, что заслуживает снисхождения, а что — нет. Ведь именно в логосе одна его часть предполагает мужа доблестного, другая же — негодного, и очень часто именно негодному отводится главенствующая роль. А это опять-таки напоминает нам театр, когда драматург распределяет роли: одному он дает лучшую роль и много реплик, другому же — худшую и без слов. Впрочем, самих актеров он не создает.

Так и в жизни — каждый имеет свое место: одно — для достойного, другое — для худого. И тот и другой, согласно своей природе, определены для своего, и каждый идет на соответствующее место, занимая то, которое он себе выбрал. А тогда уже и там худой говорит и поступает нечестиво, хороший же — достойно. Итак, в человеческих драмах автор раздал роли, актеры же должны их исполнять.

В более же истинной поэме то, что здесь воспроизводят творческие люди, исполняет душа, роль же свою она получает от Творца. Как здешние актеры берут маски и наряды, роскошные одеяния и рубища, так и каждая душа выбирает свою судьбу; это происходит не случайно, поскольку душа сообразуется с логосом, выбирая среди вакантных мест во вселенской драме. И тогда душа начинает вести свою как бы вокальную партию. И голос ее, и он действо или, как может показаться, делает его более безобразным, — он не нарушает, но, наоборот, только укрепляет общую гармонию, хотя бы сам по себе и был некрасив. Создатель же пьесы, исполняя роль судьи, отвергает одного актера, лишая его почести и славы, другого же наделяет большими благами и вводит в другую, лучшую постановку.

Вот таким образом входят души в это вселенское действо, делая самих себя участницами драмы, привнося в нее свою хорошую или дурную манеру исполнения и после окончания спектакля получая или аплодисменты, или осмеяние и позор. Впрочем, они — счастливейшие из всех актеров, ибо их сцена — вся вселенная; автор же настолько благосклонен к ним, что позволяет им самим выбирать себе роли сообразно их достоинствам и свойствам. А затем каждая из них занимает свое место, подобно струнам лиры, чтобы в должное время должным образом прозвучать. Так чем же нехорош такой космос, в котором каждый актер играет справедливо отведенную ему роль, пусть даже она и заключается в том, чтобы стенать во тьме Тартара.

Вселенная хороша не отдельными солистами, но своим слаженным хором. Логос же состоит из различных и неравных частей, потому и мироздание не однородно: одни места лучше, другие — хуже. Соответственно этому и души занимают неравноценные места. То, что является злом в отдельной душе, в целом обращается во благо; что противно природе в части, служит ей в целом — ведь и в прекрасном государстве необходима должность палача.

Души изначально неравны, что естественно следует из неравенства отдельных частей логоса. Если же мы вспомним, что они произошли из "второй и третьей смеси в чаше"*, то тем более утвердимся в этом мнении. Впрочем, этот вопрос должно исследовать подробней.

* "Тимей".

Вряд ли мы можем допустить, что актеры в процессе спектакля могут менять свои реплики и роли: это свидетельствовало бы о несовершенстве пьесы и о допущенных автором пробелах, актеры же, таким образом, становились бы соавторами, что, в свою очередь, предполагало бы, что они заранее знают все действия и реплики партнеров — ведь иначе они бы попросту нарушили сюжет и действо бы рассыпалось. Ведь все эпизоды целого, даже связанные с явным злом, уже включены в смысловой логос и, следовательно, обоснованы. Так мы, например, видим, что нередко дети, родившиеся вследствие насилия или супружеских измен, вырастают достойными людьми, а на месте разрушенных городов возникают другие, во много раз лучшие.

Но не следует ли из этого, что души свободны от греха? Да и сам логос, если он не ответственен за зло, то не значит ли это, что он и непричастен благу? Ведь, если актеры — только часть драмы, причем сами они не виновны в проступках своих персонажей, то ведь и души, актеры мироздания, только следуют сюжету, выстроенному высшим Драматургом. Значит ли это, что логос — творец всяческого зла?

На первый взгляд может показаться, что именно так, что сами души лишены творческих потенций, являясь лишь безвольными частями царственного логоса.

Но тогда возникает другой вопрос: почему все то, что проистекает от мировой Души, не просто и не только души, но души разные, а есть еще и логосы? Рассмотрением этого мы сейчас и займемся.

Все события и все частные вещи суть проявления вселенского логоса не в том смысле, что он их производит, но в том — что он их содержит. Логосы есть смысловое оформление творческих актов мировой Души, в то время как единичные души отражают лучшие или худшие ее части. А так как Душа множественна и части ее неравноценны, то и логосы многочастны и неравноценны в частях, следовательно, таковыми необходимо будут и их проявления.

Частные души пребывают во всеобщей гармонии, значит, гармонизированы и их деяния, и последствия этих деяний. Под гармонией же в данном случае понимается единство противоречий. Все возникает из единства и все возвращается в единство, следовательно, все различия и противоречия — суть разные проявления одного и того же единства.

Существуют также и частные единства, например, род, внутри которых мы тоже можем наблюдать противоречия. Так, скажем, лошади часто дерутся между собой, кусаются и злятся, хотя и принадлежат к единому роду. Еще больше подобных разногласий мы можем наблюдать между людьми. Всякая большая общность включат в себя ряд меньших и наоборот: лошади и люди относятся к разряду живых существ, живые и неживые объединяются в понятие "существа вообще". Следовательно, можно предположить, что есть и еще более общие единства.