Данэм Берроуз - Человек против мифов

В ученом мире существует иерархия наук с математикой и физикой наверху и психологией и социологией внизу. Ученые верхних ступеней высокомерны и неуязвимы; те, кто ниже, частью смиренны, частью – бунтари. В основе подразделения лежит критерий точности. Приятно считать, что чем более математичной становится наука, тем она точнее и что между точностью и истиной есть прямая зависимость. Я считаю этот критерий достаточно сомнительным, но – главное – не он настоящая причина иерархии. Настоящая причина в том, что естественные науки с политической точки зрения довольно нейтральны, тогда как общественные науки начинены взрывчаткой. Поэтому становится желательным принизить престиж последних и даже заявлять, что такой вещи как общественные науки вообще не может быть. Многие ученые-естественники помогли распространению именно этих взглядов.

Но так же верно и то, что болезнь гнездится в самих общественных науках. Я не говорю об ученых, которые, поддавшись корысти, послушно посвятили свою жизнь изготовлению аргументов ad hoc. Я имею в виду тот факт, что на ученых оказывают давление, что они склонны подслащивать горькую правду и привносить в изучение общества ту точку зрения, которая уже сформировалась под влиянием изучаемого общества. Все эти трудности можно преодолеть или во всяком случае уменьшить, но пока они существуют, они мешают науке стать такой научной, какой она могла бы быть. Например, психология была бы гораздо более научной, если бы множество ученых не стремились доказать, что у рабочих относительно низкий коэффициент умственного развития, а зависимые народы психологически неспособны на самоуправление. Социология была бы гораздо научнее, не будь она скована необходимостью затушевывать влияние экономики на социальное поведение. Когда говорит корысть, наука молчит.

Однако физические науки не должны слишком обольщаться тем почтительным благоговением, которое они вызывают. Ведь было время в истории, когда они занимали то же место, какое сейчас занимают общественные науки. Аристократы, управлявшие феодальным обществом по божественному предназначению (как думали тогда), подкрепляли свою власть тщательно построенной системой мифов о природе вселенной. Они с крайней нетерпимостью относились к первым научным открытиям. Бруно был сожжен, а Галилею грозила та же участь не потому, что они говорили истину о вселенной, а потому что истина о строении мира была несовместима с господством аристократов. Естественные науки были одним из орудий борьбы, которое буржуазия ковала против аристократии; поэтому аристократия должна была всеми силами помешать изготовлению этого оружия. Утверждение Галилея, что Земля – шар, вращающийся вокруг некоторой оси, в то время, когда феодальный миф говорил, что она плоская и неподвижная, было таким же "подрывным актом", как утверждение современного социолога, что войны порождаются природой капитализма. Против Галилея была пущена в ход вся мощь инквизиции. А против неосторожного социолога пускаются в ход все силы администрации и различных комиссий по анти-какой-нибудь деятельности.

Вместе с отрезвляющим уроком, заключенным в словах "когда-то и мы были на вашем месте", ученые-физики, может быть, начнут осознавать, что их собственная деятельность искусно ограничена экономическими интересами. Правда, от них как от естественников не требуют создания мифов: я ни разу не слышал, чтобы кто-то из них утверждал, что природа атомов, составляющих человеческое тело, такова, что должна делать его ищущим прибыли живым существом. Тем не менее в дискуссии о проведении атомных исследований ученым пришлось объединиться против различных попыток ограничить или даже вообще закрыть целую область исследований. Открытие и особенно обнародование истины всегда находится под той или иной угрозой. Чтобы процветала вся наука, иерархия наук должна уступить место равноправному сотрудничеству.

Множество мифов о природе вселенной еще сохранилось. Существует убеждение, что прислоненную к стене лестницу надо обойти, а бородавки можно вывести, приложив к ним в полнолуние кусочек поджаренного сала. Ежедневные газеты, беспристрастные сеятели объективной истины, все еще предлагают своим читателям советы непогрешимой астрологии. Однако в физике как таковой эти безобидные заблуждения отсутствуют. Иное дело – общественные науки. В них тьма тьмущая мифов о природе общества, и эти нелепые мифы, вопиющие со страниц множества увесистых томов, проникают в самое сердце науки. Есть ли задача важнее, чем разоблачить эти мифы и вдохнуть жизнь и бодрость в самое драгоценное исследование, проводимое человеком, – в исследование собственной природы и своего предназначения.

Надо заметить, что мифы не приносят пользы человечеству в целом. Не мифы, а знания способны устранить причины страданий. Не приносят мифы особой пользы и группам людей в качестве объектов веры для их членов. Зато мифы могут быть очень полезны какой-то одной группе, когда в них верят все остальные члены общества. Так, хотя аристократу могло быть все равно, плоская земля или нет, ему было крайне важно, чтобы его враг, купец, не узнал о том, что она круглая, и не стремился разбогатеть, торгуя по всему земному шару. В наши дни побудительная причина осталась той же, хотя контекст, разумеется, сильно изменился.

Современное общество отличают три основные особенности, которые мифы призваны скрыть или оправдать.

Во-первых, это намеренный отказ от изобилия. Если не считать военной промышленности, мы выпускаем гораздо меньше продукции, чем позволяет наша техника, и мы не развиваем нашу технику так быстро, как могли бы. Иными словами, мы производим изобилие только тогда, когда имеем разрушительные цели. Когда цель – созидание, наша экономика работает со скрипом, лязгом и остановками.

Во-вторых, существует вопиющее неравенство в распределении того, что мы производим. Огромную концентрацию богатств на одном конце общественной лестницы уравновешивает (или даже превышает) концентрация нищеты на другом ее конце. Ослепительное благополучие городских богачей не может заслонить собой бесславную и унизительную судьбу, навязанную колониальным народам за границей и особо избранным жертвам (например, американским неграм) на родине. Трезво взглянув на эту картину, ни один человек не подумает, что здесь торжествует справедливость.

В-третьих, несмотря на наши демократические общественные институты, мы, граждане Соединенных Штатов, не управляем нашей национальной экономикой. Этой экономикой распоряжается очень небольшая группа людей, а метод управления установлен природой самой экономики. Это значит, что товары производятся и могут производиться, только если их производство служит источником прибыли. Нашим политическим институтам более свойственно подчиняться приказам экономики, чем нашей экономике – выполнять распоряжения политических институтов.