Данэм Берроуз - Человек против мифов

Давайте теперь рассмотрим теорию эгоизма во всей ее аргументации и риторике. Не будем встречать ее ни призывами к закону как таковому, будь он божественный или человеческий, ни мистическими заклинаниями, ни надеждами на вознаграждение и угрозами наказания в мире ином. Мы должны схватиться с ней на ее собственной территории, там на нее напасть и там ее одолеть. Если нам это не удастся, то придется признать, что, несмотря на все свои неувязки, теория имеет право на место под солнцем.

Я бы сказал, что этика эгоизма дважды на протяжении истории человеческой мысли удостаивалась классического изложения, один раз – в античном мире, другой – в эпоху Ренессанса. Это соответственно речь, приписанная Платоном Фрасимаху в I книге "Государства", и знаменитый трактат о власти "Государь" Макиавелли, написанный в 1513 г. Оба изложения великолепны. Философской беспристрастности Платона делает честь то обстоятельство, что он нашел в себе силы с таким искусством слова описать ненавистную ему точку зрения. Описал он ее действительно так хорошо, что ему едва удалось ее опровергнуть на протяжении последующих девяти книг.

Что ж, может быть, нам удастся представить себя на вечеринке в Пирее во время празднеств в честь Артемиды. Греки были поразительными говорунами, особенно свободнорожденные, которым, кроме разговоров, вроде бы и нечем было больше заниматься. Наиболее зрелым плодом их говорливости стала сама греческая философия, и я со своей стороны готов признать, что досуг, когда его тратят таким образом, вполне оправдан. В данном случае разговор зашел о понятии "справедливость", и Сократ моментально разгромил два первых предложенных определения. Но в компании находится один блестящий, непоседливый и задиристый молодой человек, который считает рассуждения Сократа невыносимо вычурными. Этот юноша по имени Фрасимах относится к образам, которые Платон любил рисовать. Пожалуй, в нем можно видеть прототип всех "практических" людей, которые в различные века делали из истории сплошную смуту. Он вмешивается в беседу с намерением сдуть всю этическую паутину и вернуть обсуждение к суровым фактам и правде-матке. Справедливость, восклицает он, есть просто-напросто "интерес сильных", или, выражаясь иначе, "интерес утвердившейся власти".

Нападая на этот взгляд, Сократ намеревается показать, что власть существует для заботы о гражданах, подобно тому как пастух существует, чтобы заботиться об овцах. С этой аналогией он как нельзя хуже попадает впросак. Фрасимах немедленно возражает, что пастух заботится о своих овцах для того, чтобы стричь и есть их. Такова и была первоначальная позиция Фрасимаха, так что доводы Сократа, оказывается, говорят против, а не за него.

Воодушевленный первой победой, Фрасимах принимается за подробное изложение, которое, будучи искуснейшим и кратчайшим очерком всей теории, заслуживает того, чтобы это полностью процитировать.

"Заруби себе на носу, Сократ, величайший ты простак, что справедливый человек везде проигрывает сравнительно с несправедливым. Прежде всего во взаимных обязательствах между людьми: когда тот и другой ведут какое-нибудь общее дело, ты нигде не найдешь, чтобы при окончательном расчете справедливый человек получил больше, чем несправедливый, наоборот, он всегда получает меньше. Затем во взаимоотношениях с государством, когда надо делать какие-нибудь взносы: при равном имущественном положении справедливый вносит больше, а несправедливый меньше, и, когда надо получать, справедливому не достается ничего, а несправедливый много выгадывает".

И все это говорится за двадцать три века до того, как люди открыли, что надо инкорпорировать свои семьи и яхты с целью уйти от налогообложения!

"Да и когда они занимают какую-нибудь государственную должность, то у справедливого, если даже его не постигнет какая-нибудь другая беда, приходят в упадок его домашние дела, так как он не может уделять им достаточно внимания, из общественных же дел он не извлекает никакой пользы именно потому, что он человек справедливый. Вдобавок он вызывает недовольство своих родственников и знакомых тем, что не хочет покровительствовать им, если это противоречит справедливости".

И то верно. Что стало бы с провинциальными политическими шишками, если бы они не избавляли своих "друзей и знакомых" от последствий прокола за остановку машины в неположенном месте?

"А у человека несправедливого все обстоит как раз наоборот. Я повторяю то, что недавно говорил: обладание властью дает большие преимущества. Это ты и должен учитывать, если хочешь судить, насколько всякому для себя лично полезнее быть несправедливым, чем справедливым. Всего проще тебе будет это понять, если ты возьмешь несправедливость в ее наиболее завершенном виде, когда преуспевает как раз тот, кто нарушил справедливость, и в высшей степени жалок тот, кто на себе испытал несправедливость и все же не решился пойти против справедливости. Какова тирания: она то исподтишка, то насильственно захватывает то, что ей не принадлежит – храмовое и государственное имущество, личное и общественное, – и не постепенно, а единым махом. Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то грабителями, то ворами. Если же кто, мало того что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников, – его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, по и чужеземцы именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость. Ведь те, кто порицает несправедливость, не порицают совершение несправедливых поступков, они просто боятся за себя, как бы им самим не пострадать. Так-то вот, Сократ: несправедливость, достаточно обширная, сильнее справедливости, в ней больше силы, свободы и властности, а справедливость, как я с самого начала и говорил, – это то, что пригодно сильнейшему, несправедливость же целесообразна и пригодна сама по себе" [55] Платон. Государство, т. I, с. 343-344. .

Разбирая эту великолепную защиту зла, было бы неплохо подчеркнуть следующие главные тезисы: 1. То, что считается социальной справедливостью, есть на самом деле собрание законов и обычаев, сохраняемое правящим классом ради своей собственной выгоды; 2. Справедливость в качестве нравственного принципа – чистая иллюзия, созданная слабыми для защиты против сильных, которым они, сложись все по-другому, с огромным удовольствием стали бы подражать; 3. Несправедливость (т.е. эгоистическое поведение) есть вернейший источник личной выгоды; 4. Несправедливость связана только одним единственным обязательством, а именно она обязательно должна быть "всесторонней", т.е. должна практиковаться на "надлежащем уровне". Мелочная несправедливость слишком рискованное дело: наказание и позор тогда слишком вероятны, чтобы не опасаться в конце концов верного поражения.