Илья Ильин - Постмодернизм от истоков до конца столетия - эволюция научного мифа

но язык якобы и конституирует нас как субъектов. В отличие от

Фрейда, хотя и исходя из него, Лакан пытался дебиологизиро

вать человеческое сознание, утверждая, что биология всегда ин

терпретируется субъектом, будучи преломленной через язык, по

этому для французского ученого не существует тела до и прежде

языка. В этом отношении он четко демонстрирует свою исходную

панъязыковую установку, характерную для структурализма и

постструктурализма. Как пишет по этому поводу Саруп, "можно

было бы сказать, что, сместив все определения с биоло

го-анатомического уровня на символический, он (Лакан. -

И. И.) показал, как культура накладывает свой смысл на анато

мию" (261, с. 8).

Несомненно, что Лакан в известной степени дебиологизиро

вал учение Фрейда, переведя его в символический план, который

он рассматривал как проявление культуры; однако, на мой

взгляд, не следует и преувеличивать значение и кардинальность

этой тенденции, здесь он развивался в русле широкого неофрей

дистского течения, был одним из самых ярких его представителей,

и пусть в ослабленной форме, но все равно за пределы общей

пансексуальной направленности современной западной мысли он

не вышел, а как раз наоборот, в значительной степени способст

вовал своим авторитетом укреплению и распространению этой

столь влиятельной тенденции.

И дело не в том, что он резко отрицательно относился не

только к бихевиористским психологам, к которым он относил

также и И. Павлова и Б. Ф. Скиннера и американских эгопси

хологов Э. Фромма и К. Хорни, а в том, что он критиковал,

особенно двух последних, за непонимание истинного смысла

Фрейда, за то, что они якобы разбавили и смягчили его идеи о

82

ГЛАВА II

бессознательном и детской сексуальности. Лакан всегда был и

оставался верным сторонником фрейдизма, использовал его кон

цепции и терминологию, хотя, разумеется, и кардинально их пере

осмысливая. Как это, впрочем, делают и все современные неоф

рейдисты, стремящиеся уйти от жесткого детерминизма позитиви

стского пафоса Фрейда, характерного для познавательной пара

дигмы начала XX в. И главное отличие Лакана от Фрейда со

стоит в том, что он его переосмыслил с позиций лингвистического

подхода ко всем явлениям культуры, с той позиции лингвистиче

ского мышления, которая и составляет самую характерную черту

социальных (и прежде всего гуманитарных) наук второй полови

ны XX в., придавшую специфический оттенок современному за

падному сознанию.

И панъязыковость позиции Лакана, разумеется, резко отли

чает его от Фрейда. Здесь Саруп несомненно прав, когда пишет:

"Его теория языка такова, что он не смог бы возвратиться к

Фрейду: тексты не могут иметь недвусмысленного, изначально

девственного смысла. С его точки зрения, аналисты должны не

посредственно обращаться к бессознательному, и это означает,

что они должны быть практиками языка бессознательного _

языка поэзии, каламбура, внутренних рифм. В игре слов причин

ные связи распадаются и изобилуют ассоциации" (261, с. 9).

Последние заявления Сарупа как раз и проливают свет на

тот факт, почему Лакан -- психолог, начинавший свою деятель

ность как психиатр, оказал столь значительное влияние на совре

менную теорию искусства. Это нас возвращает к тому тезису,

который был высказан в первой главе, об особой роли художест

венного творчества, и в первую очередь литературы, практически

для всех областей современного научного знания, увидевшего в

художественном постижении мысли не только особую форму зна

ния, но и специфический метод познания, который может быть

взят на вооружение самыми различными естественными науками,

такими как физика и химия, и даже такими логически строгими,

как математика. Недаром среди математиков столь часть! выска

зывания о глубинном родстве высшей математики и поэзии. Осо

бенно часто такие сравнения возникают, когда речь заходит об

интуитивизме, -- философском направлении в математике и логи

ке. Любопытно, что и сам Лакан, особенно в последних своих

работах, вернее было бы сказать, в своей манере письма, пытался

соединить математическую логику и поэзию и выразить концеп

ции бессознательного в терминах математических высказываний,

называя их "матемами". В целом же необходимо отметить, что

83

ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ

его теории в основном основываются на открытиях структурной

антропологии и лингвистики, недаром такое значение для него

всегда имел Леви-Стросс. В частности, вслед за Леви-Строссом,

он рассматривал эдипов комплекс как поворотный пункт в гума

низации человечества, как переход от природного регистра жизни

к культурному регистру с его различными формами символиче

ского культурно-торгового обмена и, следовательно, как переход

к языку законов и организации.

При всех своих неизбежно сексуальных обертонах и соответ

ствующей терминологии, как подчеркивает А. Лемер, эдипов

комплекс для Лакана -- это прежде всего тот момент, когда

ребенок "гуманизирует себя", начиная осознавать свое "Я" и его

отличие от внешнего мира и других людей, прежде всего от мате

ри и отца (215, с. 92).

Эдипов комплекс как "лингвистическая трансакция"

Другой специфической чер

той понимания Лаканом эдипова

комплекса, в духе все той же

лингвистической дебиологизации

фрейдизма, является то обстоя

тельство, что он отказывается от

его буквальной интерпретации. Если у Фрейда эдипов отец вы

ступает в роли реального, биологического отца, то у Лакана он

замещается своим символом -- "именем отца", т. е. опять же

ученый стремится вывести его за пределы фрейдовского психосек

суализма. Таким образом, он переводит проблему в область язы

ка, подчеркивая при этом, что символ имени отца приобретает

значение закона, поскольку при усвоении имени, т. е. фамилии

отца у ребенка тем самым кончается период неуверенности в лич

ности своего отца.

Важно отметить, что Лакан концептуализирует эдипов ком

плекс как лингвистическую трансакцию, утверждая, что табу,

накладываемое на инцест, может быть закреплено и соответст

венно выражено только лишь через лингвистические категории

"отец" и "мать". Отсюда и то значение, которое у него приобре

тает "патернальное означающее", обозначаемое им как

"имя-отца" и наделяемое им сверхважным значением не только

для становления человека как субъекта, но и как главного орга

низующего принципа символиче

ского порядка.

"Мир вещей создается миром слов"