Этьен Жильсон - Бытие и сущность

Настойчивое повторение формулы supposito tamen influxu Dei напоминает также о том, что порядок субстанциального бытия не является последним. Именно поэтому многим трудно ухватить смысл томистской онтологии. Им кажется, что допущение божественного действия достаточно обосновывает длящееся бытие творений; но если отвлечься от этого действия, в самих творениях не останется ничего, что могло бы объяснить их существование. Причина затруднения заключается в том, что здесь вновь смешивается проблема существования с проблемой субстанциальности. В метафизике св. Фомы они тесно связаны, но и различны. Томистская субстанция, будь она простой формой или соединением материи и формы, по своей сути есть «то, что есть». На вопрос о том, в силу чего она есть, следует ответить: в силу своей формы или в силу того, что она сама есть форма. Вот почему св. Фома не устает повторять, что там, где есть форма, есть и бытие: esse consequitur ad formam. Что это значит? «Бытие следует за формой» не означает, будто форма есть производящая причина бытия субстанции [863]. Каким образом она могла бы ей быть? Форма не может быть причиной собственного бытия: ведь для этого ей нужно было бы прежде существовать. Значит, форма есть начало бытия и даже, если угодно, причина бытия, но в своем собственном порядке — порядке формальной причинности. Это вполне реальная причинность, без которой существование вещей было бы невозможным. В этом смысле форма поистине есть causa essendi — но только в этом смысле. Без формы нет субстанции; без субстанции нет ничего, способного существовать; следовательно, нет возможности существования. Иначе говоря, форма является причиной бытия, так как она конституирует субстанцию, которая только и способна существовать. Обратимся еще раз к излюбленному примеру св. Фомы Аквинского: форма есть causa essendi для субстанции подобно тому, как прозрачность есть causa lucendi для воздуха. Выступая в качестве формы воздуха, качество «прозрачности» делает его субстратом, способным воспринимать свет; и точно так же форма, конституируя субстанцию, производит субстрат, воспринимающий существование [864]. Хотя это сравнение заимствовано из устаревшей физики, оно вполне сохраняет иллюстративную значимость для всякого, кто хочет понять этот важнейший аспект томистской онтологии. Собственная роль формы в ней заключается в том, чтобы конституировать субстанцию, способную воспринять акт существования [865].

Здесь будет небесполезно сделать паузу и поразмыслить над этой формулой поистине кардинальной важности. Не поняв ее, мы не поймем и всей глубины томистской метафизики; не поймем даже, от чего мы отказываемся. Полагать субстанцию в качестве proprium susceptivum ejus quod est esse (собственно воспринимающего то, что является бытием), или утверждать, что substantia completa est susceptivum ipsìus esse (полная субстанция есть то, что принимает свое бытие), — значит, прежде всего, полагать достаточность субстанциального бытия как такового, в его собственном плане, где оно выполняет функцию, которую только оно может выполнить. Итак, субстанция есть «то, что» существует; и она есть это id quod est в силу своей формы. Форма — последний акт в порядке субстанциальности. Esse прибавляется к ней не для того, чтобы сделать ее субстанцией, а для того, чтобы эта субстанция существовала. Иначе говоря, esse никогда не будет актом формы в том смысле и в том порядке бытия, в каком форма является актом материи. Конечно, если бы материя сама по себе не была потенциально сущей, она не могла бы стать актуально сущей посредством формы, которая конституирует субстанцию и тем самым делает возможным актуальное существование материи в составном сущем. Таким образом, для материи форма выступает в качестве causa essendi; причем, добавляет св. Фома, forma non habet sic esse per aliarti formam: сама форма обладает существованием, полагаемым в ее акте, не через другую форму. Следовательно, внутри субстанции, в своем собственном плане формы и формальной актуальности, она есть наивысшее. У нее нет формальной причины ее собственного бытия в качестве формы: пес habet causarti formalem sui esse. Та дополнительная актуальность, которую она еще может принять, будет, таким образом, актуальностью не формального, а, если можно так выразиться, экзистенциального порядка: habet tamen causam influentem ei esse (однако у нее есть причина, сообщающая ей бытие). Таким образом, акт, в силу которого субстанция существует, может и должен быть добавлен к акту формы, конституирующей субстанцию. Может, потому что всякая форма есть акт, но не всякий акт есть форма. Следовательно, соединение сущности и существования, коль скоро мы вынуждены его полагать, с необходимостью будет соединением акта, который сам по себе не является актом формы, с формой субстанциального бытия [866].

Действительно ли св. Фома Аквинский полагал такое соединение, а следовательно, и различение сущности и существования? Этот вопрос сводится к тому, чтобы выяснить: усматривал ли св. Фома за аристотелевским субстанциальным актом другой план — план экзистенциального акта? Для того, чтобы извлечь пользу из полученной формулы (к тому же требующей смыслового уточнения), попытаемся установить, поддерживал ли сам св. Фома тезис о «реальном различии» сущности и существования. Некоторые интерпретаторы, в том числе объявляющие себя томистами, отрицают, что он мог это делать, потому что, по их словам, такое различение немыслимо. Однако в данном случае, как и вообще, первым должен идти вопрос an sit (было ли?). Если верно, что св. Фома делал подобные заявления, нужно признать этот факт, а уже затем дискутировать по поводу мыслимости или немыслимости такого различения и об условиях его мыслимости. В настоящее время возможно констатировать следующее. Во-первых, среди бесчисленных томистских текстов о различии сущности и существования лишь малое число (в пропорциональном отношении просто ничтожное) квалифицирует это различие как «реальное». Фактически нам известен лишь один бесспорный случай. Возможно, есть и другие; но когда мы вновь и вновь безуспешно перечитываем в поисках этой формулы тексты, где она, казалось бы, напрашивается, нельзя не прийти к выводу, что св. Фома употреблял ее крайне редко. Однако при всем этом остается фактом, что один раз, когда она представилась св. Фоме, он не колеблясь принял ее. Более того, он употребил ее в таком контексте, что, однажды прочитав ее, трудно не увидеть, что ее точный смысл подразумевается везде, где св. Фома представляет esse отличным от essentia. Всё принадлежащее к роду субстанции, утверждается в этом месте, составлено reali compositìone (реальным соединением). Объяснение, предлагаемое св. Фомой, само по себе достаточно для того, чтобы можно было говорить о подлинном присутствии в томистской мысли двух онтологических уровней: бытия-субстанции и бытия-экзистенции, равно необходимых для полноты бытия. В самом деле, продолжает св. Фома, «всё входящее в категорию субстанции субсистирует (бытийствует) в своем существовании. Следовательно, существование должно быть чем-то иным, чем само [субсистирующее]». В этом суть томистского учения. Полное понятие сущего включает одновременно два элемента: существование (esse) и нечто существующее (субстанцию). Таким образом, всякое в полном смысле слова сущее требует co-присутствия этих двух элементов, т. е. их реального различия, а потому и реального соединения. Если бы их соединение не было реальным, т. e. esse не было бы aliud (иным) в сравнении с id quod est (тем, что есть), то ввиду того, что все субстанции одного вида обладают одной и той же сущностью, esse любой из них было бы одновремено esse всех остальных субстанций, и они были бы неразличимы. Таким образом, различие и соединение esse и id quod est столь же реально, сколь реально различие между существующими в действительности субъектами. Настолько реально, что ничего более реального и быть не может. Этот вывод подтверждается дополнительным замечанием св. Фомы: ни реального различия сущности и существования, ни их реального соединения не может быть в форме составной субстанции или в ее акциденциях, ибо они сами не суть субстанции, и потому не суть [867]. Итак, сама по себе онтология субстанции недостаточна для разрешения проблемы существующего; но без нее эту проблему нельзя было бы даже поставить.