Кен Уилбер - Один Вкус

Рассказ-предостережение. Майкл в дружеских отношениях с Биллом и Хилари, и его «политика смысла» встретила у Хилари особенную поддержку. Либеральные средства массовой информации, узнав об этом, подняли шум. Святая Хилари, Майкл — «гуру Хилари» и тому подобное. Это все очень давило на Майкла и никак не прекращалось, пока ...на сцену не выступила Джин Хьюстон. Простую технику визуализации, ежедневно используемую тысячами психотерапевтов, превратили в «духовный контакт» Хилари с Элеанор Рузвельт, хотя она занималась всего лишь творческой визуализацией. Но все внутреннее столь крайне, радикально, отталкивающе чуждо либеральным журналистам, что они вряд ли могли обсуждать эту тему без придыхания или хихиканья.

Именно поэтому «Наука и религия» в такой степени представляет собой прецедент, по крайней мере, как это видится мне. Она специально написана с учетом страхов либералов и в попытке убедить их не отвергать с порога то, что может казаться им чуждым. В последней главе подчеркнута важность сохранения достижений либерального Просвещения и намечены общие черты постлиберального — а не антилиберального — мировоззрения, которое требует объединения западного Просвещения (или политической свободы) с восточным Просветлением (или духовной свободой). Разумеется под «восточным Просветлением» я подразумеваю любое воистину подлинное духовное преображение, будь то западное или восточное, северное или южное. Суть в том, чтобы использовать юридические, политические и гражданские свободы современного Запада в качестве защитной платформы, создающей возможность расцвета духовного преображения — и неотделимого от него сострадания. Поэтому я рассматриваю «Науку и религию», заканчивающуюся этим призывом, как прецедент, призванный показать, насколько далеко могут пойти либералы в направлении надрациональной духовности.

Воскресенье, 13 апреля

Вчера вечером у меня было свидание с по-настоящему славной женщиной, очень красивой, Марси Уолтерс. Мы ходили в ее любимый ресторан «Матаам Фез» (марокканский), сидели на полу, ели руками, и я старался не пускать ей пыль в глаза. Она учится в аспирантуре в Институте Наропы, в то же время продолжая работать (с людьми, страдающими пороками развития). Она поступила в Корпус мира сразу после окончания школы. Она увлеченно занимается медитацией, участвовала в более чем полудюжине марафонских забегов и шести соревнованиях по триатлону. Я подозреваю, что, если я выйду за рамки, она просто меня поколотит.

Среда, 16 апреля

Вернулся к своему обычному расписанию. Я просыпаюсь между тремя и пятью часами утра, час или два занимаюсь медитацией, затем сразу сажусь за стол и работаю до часу или двух дня. Я использую разные техники медитации, но в их основе лежит «утренняя практика» или «йога высшего учителя», где в качестве высшего учителя выступает истинная природа ума человека. Практика состоит в том, чтобы при пробуждении или при переходе от сновидения к бодрствованию всматриваться непосредственно в ум, глубоко исследуя сам источник сознания, если угодно, задавать вопрос «Кто я?» или всматриваться в смотрящего. При глубоком исследовании самости она исчезает, снова растворяясь в сияющей пустоте, и остается сознание, как абсолютная Свобода, ничем не связанное и беспредельное, нерожденное и не умирающее, невидимое и неизведанное.

В этой бескрайней Пустоте возникает тонкая душа, но вы — не она. В этой огромной Пустоте возникает грубое эго, но вы — не оно. В этой Пустоте возникают грубое тело, природа и материя, но вы — и не они. Вы сияющее Я ЕСМЬ, предшествующее всем мирам, но не чуждое всем мирам, которые вы охватываете единым взглядом, и вашей милостью будет вставать солнце, и луна будет отражать вашу славу, и вы вообще не будете существовать в этом бескрайнем пространстве Пустоты, что лишь одна и существует.

Четверг, 17 апреля

В этом трансцендентальном состоянии, предположительно, имеет место мощная дельта-активность, и если у вас остается определенный доступ к этому уму-зеркалу или устойчивому свидетельствованию при переходе к состоянию бодрствования, дельта-волны также, вероятно, должны сохраняться. Это как будто так в видеофильме; но в любом случае это богатое поле для исследований.

Когда вы «выходите» из каузального или непроявленного состояния — состояния чистого прекращения, глубокого сна без сновидений, нирвикальпа самадхи, джняна самадхи или чистого сознания без объекта — это лишь несколько его названий у разных авторов и в разных традициях, — то можете непосредственно воспринимать, как возникают тонкая и ментальная сферы, и эти сферы явно представляют собой своего рода сгущение, кристаллизацию или стягивание каузальной. То есть такая сфера воспринимается как жест каузального духа, во многом подобно тому, как если вы сжимаете кулак, то это жест вашей руки.

Точно так же, если вы, продолжая свидетельствовать, выходите из тонкого состояния — по-разному называемого савикальпа самадхи, архетипическим озарением, состоянием сновидения или творческим видением, — то вы можете непосредственно воспринимать возникновение грубой сферы — сферы физического тела, материи, природы, а также грубого-отражающего эго, которое возникает в этом сенсомоторном мире. Эти грубые сферы также воспринимаются как жест тонкого: они ощущаются как что-то, что делает тонкое.

Общий результат этой инволюционной дуги — где каузальный дух сокращается до тонкой души, а тонкая душа сокращается до грубого мира эго и природы — состоит в том, что весь проявленный мир представляет собой жест вашего собственного изначального осознания, вашего собственного Духа, вашего Божества, вашего Изначального Лица. Поэтому все и вся в Космосе — это проявление Великого Совершенства, проявление Изначальной Чистоты во всем ее бесконечном очаровании.

Проявление — это не грех; грех — потеряться в проявлениях. Мы думаем, что эго и природа — единственная реальность во всем Космосе, и в этом наш грех и наше страдание. Мы потерялись в грубом кинофильме жизни, забыв, что и проектор, и свет, и экран — это всего лишь формы Одного Вкуса, сверкающая рябь на поверхности сияющей Пустоты.

Когда вы восстанавливаете хотя бы умеренную способность к уму-зеркалу и устойчивому свидетельствованию и добиваетесь минимальной непрерывности между состояниями (так что вы не всегда утрачиваете сознание при переходе от состояния к состоянию, например, от бодрствования к глубокому сну), начинает становиться очевидным, что все состояния и уровни — высокие или низкие, священные или мирские, мелкие или глубокие — в действительности представляют собой разнообразные проявления вашего собственного изначального Духа. И следовательно, все, казалось бы, «меньшие» события, которые ортодоксы сочли бы «грехом», становятся не отвлечением от Духа, а прославлением буйной, обильной, бьющей через край, вездесущей творческой природы Духа.