Лао-цзы - Дао дэ цзин

Ван Би описывает плоды мудрого правления в следующих словах: «Первые признаки того, что само по себе таково, невозможно узреть, его первозданное устремление невозможно постичь. Тот, кто все свершает бездействием и претворяет учение без слов, предопределяет появление вещей еще до того, как они обретут форму. Поэтому он достигает успехов, свершает дела, а народ не ведает, почему так получилось».

1. В мавандуйских списках и в текстах на бамбуковых планках из Годяня, где сохранился данный фрагмент, в начале первой строки стоит слово «посему». Существует и очевидная тематическая преемственность между предыдущей и настоящей главами. Р. Хенрикс пролагает, что главы XVII, XVIII и XIX традиционного текста изначально составляли одну главу. «Человечность» и «долг» (или «справедливость») – два важнейших понятия конфуцианской нравственности, в древности нередко служившие для обозначения морали вообще. Кроме того, древние списки в середине каждой строки имеют дополнительное связующее слово «тогда». Слово «в упадке» ( фэй ) может быть понято и в том смысле, что Великий Путь был отвергнут людьми. Этот вариант выбирает, в частности, Р. Хенрикс. Наконец, следует иметь в виду, что весь пассаж может быть прочитан в прошедшем времени: «Когда Великий Путь пришел в упадок…» и т. д.

2. В «Дао дэ цзине» понятия «суемудрия» и «многознайства», культивируемые публичной жизнью, неоднократно противопоставляются внутренней «просветленности» истинно мудрого. Что же касается понятия «знания» самого по себе, то оно наделяется, скорее, двойственным смыслом: подлинное знание есть незнание.

3. В 3-й строке говорится буквально о «шести видах родственников», к каковым относились отец и сын, муж и жена, старший и младший братья. «Сыновняя почтительность» ( сяо ) – главный принцип отношения детей к родителям в конфуцианской этике, тогда как «любовь» определяла отношение родителей к детям. В мавандуйском тексте А говорится о «питании и любви».

4. В 4-й строке в мавандуйских и некоторых других древних списках упоминаются «добродетельные подданные», тогда как в тексте из Годяня говорится о «прямых», или «правильных подданных».

5. Мнения комментаторов по вопросу о ритмической композиции этой главы расходятся. Одни вообще отрицают наличие в ней рифм, другие считают, что рифмуются 1-я и 2-я строки, тогда как, по мнению Чжу Цяньчжи, рифмуются и две остальные.

Еще одна простая и колючая истина: любая попытка завести разговор о понятиях отрывает нас от действительности и порождает «великую ложь» – великую, надо полагать, потому, что ложь эта вездесуща и неизбежна. Этой лжи противостоит не менее великая правда – правда безграничной гармонии, которая коренится в «срединности» живого опыта. Такая правда, разумеется, не отрицает морали и даже не требует полагать, что моральные нормы – это только выдумка и преднамеренный обман. Как поясняет Хэшан-гун, «во времена Великого Пути в семьях были почтительные сыновья, в государстве были преданность и доверие, но человечность и долг не были явлены». Согласно Лао-цзы, ирония «достижений цивилизации» состоит в том, что проповедь добра и рассуждения о духовности точно указывают, чего лишилось общество (но всегда несет в себе великий и вечный поток жизни). Хэшан-гун закономерно дает этой главе заголовок «Падение нравов». Вот замечания двух средневековых комментаторов о «великой лжи» всякой идеологии.

Ван Цзефу: «Путь скрывается в бесформенном, имена же рождаются в том, что имеет недостаток. Поскольку Путь скрывается в бесформенном, не существует различия между большим и малым. Поскольку имена рождаются в том, что имеет недостаток, появляются человечность и справедливость».

Люй Хуэйцин: «Нет большего воровства, чем когда совершенство становится предметом знания. Когда есть осознание предмета, появляется и внешний взгляд, внутреннее же узрение погибает. Тогда возникают суемудрие и многознайство, и человек покоряется великой лжи».

1. Употребленный в начальной строке термин «разумность» входил в число традиционных пяти конфуцианских добродетелей. Та же «разумность» является главным достоинством полководца, согласно военному канону «Сунь-цзы». У Лао-цзы, однако, это понятие имеет негативный смысл и означает «многознайство», «хитроумие», противопоставляемое внутреннему, органическому знанию «того, что таково само по себе». В мавандуйских текстах вместо слова «разумность» фигурирует сходный по начертанию и звучанию, но более нейтральный знак «знание». Кроме того, в тексте В в середине 1-й и 2-й строк присутствует соединительное слово и . В тексте из Годяня написано: «отбросьте рассуждения» (у Р. Хенрикса – «различения»). Чэнь Гуин полагает, что понятие «мудрости» (в нашем переводе: «премудрости») имеет у Лао-цзы положительное содержание, а нападки на «мудрость», подобно критике конфуцианского морального идеала во Внешнем разделе книги «Чжуан-цзы», отражают более поздний этап развития даосской мысли. Хэшан-гун толкует эту фразу как призыв «вернуться к истоку и хранить первозданное», что предполагает «отсутствие письмен».

2. К 3-й строке Хэшан-гун дает следующее разъяснение: «Надо прекратить считать человечность милостью и заслугой и восхвалять справедливость». В свою очередь император Сюань-цзун указывает, что Лао-цзы требует «перестать беспокоиться о человечности и справедливости», а вовсе не отвергает эти моральные принципы.

3. Строка 3 в годяньском списке (где она помещена после суждения о ловкости и жажде выгоды, составляющего 3-ю строку), записана иначе и может быть истолкована по-разному: «устраните ложь, отбросьте обман» (в интерпретации Ли Сюэциня) или «устраните благое правление, отбросьте размышления» (версия Р. Хенрикса). В мавандуйском тексте А вновь сказано: «кормление и любовь». Таким образом, в годяньском списке вовсе отсутствуют выпады против важнейших норм конфуцианской морали – «мудрости», «человечности» и «справедливости». Резонно предположить, что они вошли в текст главы позднее.