Григорий Завалько - Понятие революция в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции

Для диалектики не существует ни разрыва без преемственности, ни преемственности без разрыва. Само понятие «изменение» подразумевает их единство. Меняться – значит быть тем же самым объектом и не быть им. Меняющееся общество – то же и не то же общество.

Перемены есть всегда, но их глубина может быть различной. Общество, переживающее революционное изменение, приобретает новое, не существовавшее прежде качество. Старое качество общества перестает существовать в прежнем виде.

Это необходимо подчеркнуть, потому что метафизическое непризнание качественного изменения общества смазывает различия стадий истории, превращая прошлое в аморфную массу событий, что служит базой для представлений о вечной и неизменной природе человека.

Всегда есть и преемственность. Старое качество общества не исчезает бесследно.

Новое качество не отрицает прежнего абсолютно, но и не сохраняет его неизменным – старое качество снимается новым, входит в него в преобразованном виде. Развитие продолжается.

Аналогично решается вопрос о необходимости и случайности революционных изменений. Метафизика видит либо только необходимость (если взглянуть на историю извне, с высоты птичьего полета), либо только массу случайностей (так видят исторические события их современники, а нынешняя историческая наука, увлеченная воспроизведением аутентичных взглядов, стремится не подниматься над их уровнем). Диалектика видит и необходимость, и случайность. Историческая необходимость реализуется через случайные события, и никак иначе. У каждого возможного события есть большая или меньшая вероятность стать действительным. Ход истории слагается из осуществления этих вероятностей.

Пример метафизики в этом вопросе дает С. Амин: «Если мы говорим о переходе, то мы знаем, что мы вышли от А, но не знаем, что будет Б. Только тогда, когда мы достигаем пункта Б, мы узнаем, что это такое, да и то только в том случае, когда это Б стабилизировалось, тогда мы можем сказать, что это был переход от А к Б» [700]. Речь идет о переходе к новому обществу. По Амину получается, что никакой предопределенности нет или она непознаваема (что одно и то же: если необходимость события познана лишь после того, как событие произошло, невозможна проверка). И в том, и в другом случае люди действуют только вслепую. С ним тут же соглашается бравший у него интервью А. В. Бузгалин: «Мы и в России не знаем, куда движемся; мы знаем, что уходим от советской системы, но куда?» [701]

Но утверждать, что никто никогда не знает – слишком смело. Стоит напомнить об А. Барнаве и Б. Рицци, увидевших, пусть нечетко, соответствующие пункты Б до того, как они «стабилизировались» (Барнав – в самом начале перехода), и много раньше, чем на достижение пункта Б отреагировало общественное сознание. Пункт Б для нынешней России и Восточной Европы ясно предвидел А. Г. Франк (цитата приведена в 1 главе).

Наконец, еще одна, гносеологическая, проблема, решающаяся только диалектически – проблема соотношения общего и единичного в исторических событиях, в данном случае в революциях. Если видеть в истории только единичные события, как делают все «социальные номиналисты», неизбежно придешь к выводу о неприменимости к ним общих понятий, существующих только в сознании историка. Итогом будет невозможность научного познания общества. Действительно, единичное без общего непознаваемо, но единичное без общего не существует. То общее, что присуще всем революциям – прогрессивный и качественный характер изменений. Любая революция – уникальное событие, но уникальность его не абсолютна.

Невладение диалектикой приводит историков к отрицанию фактов революций. Так, упоминавшийся представитель школы «Анналов» Франсуа Фюре, чье творчество в основном посвящено «ревизии» представлений о Французской революции (его сторонников на Запале называют «ревизионистами»), утверждает, что понятие «буржуазная революция» неприменимо к событиям 1789-1794 годов во Франции, так как подразумевает «два допущения: о необходимости данного события и о разрыве времени» [702]. С его точки зрения, революция есть, когда есть абсолютный разрыв и абсолютная неизбежность. Но это – метафизическая химера, созданная его собственным воображением, и опровержение этой конструкции не есть опровержение факта социальной революции, произошедшей во Франции.

Противопоставление преемственности и разрыва мешает видеть любые скачки в развитии. Выше приводились высказывания Ю. Л. Бессмертного о феодальной революции, В. М. Далина – о революции Мейдзи. Преемственность оказывается признаком эволюции.

Иногда это положение формулируется в явной форме. Так поступает A. Л. Кац, доказывая эволюционный характер исчезновения рабовладельческого способа производства. «Античность не знает отмены рабства или привилегий рабовладельцев. Эти классы трансформировались в течении многих веков. Гибель борющихся классов, революционное переустройство общества характерны не для античного мира, а для нового времени» [703]. Обобщающий вывод делает Г. П. Лем: «Докапиталистические экономические отношения не уничтожались в открытой борьбе; строго говоря, они вообще не уничтожались, а преобразовывались (курсив мой. - Г. 3.) или вытеснялись новыми» [704].

Или гибель, или трансформация – с такой позиции ни одного социального переворота нет . Приводимые А. Л. Кацем в качестве примера «погибшие» классы феодального общества тоже не исчезли бесследно. Их тоже можно счесть «трансформировавшимися».

Так и считает Ф. Фюре: буржуазной социальной революции в XVIII веке во Франции не было еще и потому, что «замена феодального способа производства капиталистическим – длительный эволюционный процесс» [705]. Имела место только смена элиты. Этот взгляд обязан своим появлением метафизическому отрыву надстройки от базиса.

Переворот в надстройке (смена власти), рассмотренный сам по себе, не дает критериев отличия революции от любой другой смены власти и поэтому воспринимается как смена элиты, смена лиц, находящихся у власти.

Переворот в базисе (замена способа производства), рассмотренный сам по себе, без смены надстройки, растворяет революцию в эволюции.

В тот же тупик заходили и многие марксисты, по тем или иным причинам считавшие «эпоху социальной революции» чем-то совершенно отличным от политической революции и ставившие знак равенства между «эпохой» и «революцией». Примером может служить концепция бессубъектной «антирабовладельческой революции», взгляды К. Каутского, Г. Кунова, П. Б. Струве по вопросу о будущей антикапиталистической революции.

Путаница в этом вопросе встречается часто, причем обилие терминов маскирует неспособность отличить революцию от эволюции, как и предсказывал С. И. Ковалёв.