Игорь Футымский - Онтология взрыва

Яблоко, теорию относительности и игру в покер мы создаем в нашем сознании через растянутый контакт с ними. Мы можем всю жизнь изучать каждый из этих предметов, повышая свою ценность обладателей опыта. Скорее всего, в 40 лет о яблоке мы будем знать больше, чем в 15. И о покере тоже. (То есть, сила нашего знания - в знании образов, или, точнее говоря, полноты образов, а это знание наполняется все новыми и новыми подробностями временем контакта с этим образом.)

Принцип дополнительности, сформулированный Н. Бором, - это конституция объемной и вещественной связи между частями диады "событие-наблюдатель". А Витгенштейн (и далеко не он один) считал реальностью No1 не привычно измеряемые нашим сознанием вещи, а события, в связи с которыми, в сущности, только и можно говорить о нас. То есть наблюдатель при таком подходе становится частью события (впрочем, как и наоборот). Это и есть континуумальный подход, внутри которого, вообще говоря,*

*Понятно, что именно вообще говоря, потому что в большинстве конкретных случаев, допускающих корпускулярное приближение, строгость такого подхода но становится необязательной и даже ненужной.

мы должны измерять не привычные материальные объекты, а события, включающие в себя и нас своей неотрывной частью (или, что то же самое, себя новых - тех, в которых мы должны измерять себя, включены события такой же неотрывной частью). Другое дело, как это сделать - как измерить то, частью чего являешься сам. Это - вопрос о возможностях, то есть геометрический вопрос. Но с тех пор, как запущен континуумальный проект геометризации Универсума Фарадея-Максвелла-Маха-Эйнштейна-Минковского-де Бройля-Шредингера-Бора-Ортеги, этот вопрос не кажется непроходимым. Несводимость. Мысль о том, что все вещество мира составлено из непрерывной гармонии математических величин, а не из бесконечно дробимых и по-ленински неисчерпаемых частиц-корпускул, в сущности, никого не должна шокировать. Но при этом мысль эта, канонизированная, например, в уравнении Шредингера, не образовала до сих пор сколько-нибудь массового мышления. Между двумя типами мышления - корпускулярным и континуумальным - образовался барьер, который нужно преодолевать каждый раз, когда мы переходим к проблемам, требующим вмешательства образа континуума. В физике мы давно освоили зоны, в которых без привлечения этого образа мы обойтись не можем. Единственная попытка выяснить природу социальности*

*Х. Ортега-и-Гассет, "Человек и люди".

тоже не обошлась без него, потому что комплексноморфная формула субъекта " Я Я + мои обстоятельства" - это и есть обобщенный эйнштейновский принцип геометризации событий (а заодно - и боровский принцип дополнительности). Обобщенный, в сущности, на весь мир: на мир не только физических событий, но и социальных.

Онтологический интерес к миру социальности как к объекту инженерии у нас на глазах образовывает еще одну зону, в которую вторгается континуум, и барьер между ним и старым, корпускулярным образом мира не замечать становится все менее возможным. Наше мышление, обязанное создавать образы на все случаи жизни, и для этого барьера приготовило образ: образ несводимости. Он давно уже разделяет душу и тело, квадрат и круг, художественный образ и эстетическую форму, рационализм и витализм.

Но образ несводимости - это образ из корпускулярной рациональной традиции, а с образом континуума он уживается плохо*.

*См., напр., лемму Урысона- Брауэра-Тице.

Теория познания, в прошедшем веке часто использовавшая образ непрерывности, после пристальных наблюдений за сменами теорий постулировала процедуру соответствия, согласно которой у описываемой реальности должна найтись зона соответствия старой теории и новой.

Часть 2. Жизненный мир: континуум

Тайная гармония лучше явной.

Гераклит.

Соответствия

Осваивая новые поля для нашего мышления, мы не покидаем старые: когда-то новые начнут давать урожаи, а старые все же пока нас кормят. Мы уже осторожно одной ногой пробуем новую опору, а другую твердо держим на старой. Осторожно - потому что ставка велика: выживание.

Мы медленно, постепенно, поэтапно переносим свой центр тяжести на новую опору, всегда имея в виду возможность отступить. Когда Шопенгауэр неожиданно свободным яэыком новых ценностей заговорил о новом, иррациональном представлении мира междучеловеческих отношений, он не был свободен от старой доброй рациональной опоры для мышления. Более того. В сущности, центр тяжести его мысли остался там, в традиции линейного европейского рационализма. Он говорит о множестве представлений и о том, что никто из нас не может покинуть самого себя, чтобы увидеть мир "на самом деле". Но при этом кантовская "вещь в себе", этот неуловимый призрак логоцентризма, жива для него.

Вслед за Шопенгауэром по крайней мере Ницше, Эйнштейн и Гейзенберг, каждый своим способом, открывали, что, как сказал герой Пелевина, на самом деле, никакого "самого дела" нет.

Призрак единообразной центральной истины - самый прочный призрак старого мышления, в котором мы удерживаем по крайней мере одну ногу. Но все-таки другую мы уже поставили в полицентрический мир значимостей и уже знаем, при каких обстоятельствах идеал общезначимости почти реален для полизначимого и полирационального мира.

Эти обстоятельства - окна соответствий, которые связывают миры нашего мышления в одно неразрывное целое. Образ континуума, положенный нами в основание новой рациональной веры и постепенно обрастающий новыми теоретическими подробностями, берет на себя ответственность за неразрывный метафоризм нашего мышления.

Образ континуума самым миротворческим образом находит согласие между почтенными старообрядными субъективизмом и объективизмом, делая их выступающими на поверхность соответствий сторонами единого себя. Континуумальное мышление предполагает общий интерсубъективный мир и не выделяет управление им в отдельную статью. То есть континуумальный мир не нуждается в вынесенном за пределы себя Логосе, оставляя корни своей Гармонии внутри себя.

Включая весь мир в круг наших обстоятельств как неразрывное целое нашего Я, мы обостряем отношения с тем обстоятельством, что множество фрагментов этого мира противостоит нам. То есть комплексноморфная формула субъекта "Я Я + мои обстоятельства" вносит в наш мир дебройлевский корпускулярно-континуумальный дуализм: с одной стороны, обстоятельства вокруг нас входят в состав нашего Я, с другой стороны, внутри этого Я они ему противодействуют.

Мы вообще в первую очередь эамечаем те обстоятельства вокруг нас, которые нам сопротивляются. Они активируют нашу жизнь и заставляют искать среди других обстоятельств те продолжения нашего Я, которые либо на временной, либо на постоянной основе будут помогать противостоять враждебным нам обстоятельствам. Наше внимание собирается на "обстоятельствах против нас" и "обстоятельствах за нас" и тем самым предполагает разделительную процедуру между ними.