Игорь Футымский - Онтология взрыва

По тому, что эпоха корпускулярного мышления существует фактически с самого основания жизненного мира, можно сделать утверждение, которое может оказаться достаточным для довольно интересных выводов: метрический переход, в зоне которого мы находимся уже около полутора веков, - самый значительный за последние несколько тысяч лет, составившие историю современного жизненного мира.

Впрочем, и диагностировать какие-либо известные события как метрический взрыв не так уж трудно.

Разогрев и взрыв. Прецеденты

К началу 20-го века мир был хорошо разогрет как новой, неклассической эстетикой, так и свежевыпеченными уравнениями Максвелла, которые, прекрасно описывая новую электромагнитную реальность, между делом успели возбудить в физике глубокий кризис и даже при этом участвовать в его разрешении. Кроме того, сама электромагнитная реальность, уже успевшая заметно изменить мир своей довольно интенсивной экспансией, со своей стороны сделала все для метрического разогрева жизненного мира приблизительно двадцатилетней пограничной зоны между 19-м и 20-м веками.

С удивительной синхронностью в географически разных точках мира социальных событий в это время начинают потрясать мир события с характерными признаками метрического разогрева. Основные из этих признаков были рассмотрены выше и были сведены в основном к деформации статистической картины мотивации наших поступков.

Действительно, интегральная картина социальных событий в конечном счете складывается из дифференциальных фактов наших индивидуальных поступков. А все частные поступки - это результат какой-то рациональной мотивации. Если согласиться, что, как об этом уже говорилось, нерациональной мотивации не существует, а существуют разные типы и уровни рациональности, то причинные корни наших поступков следует искать в актуальных для нас геометриях рациональностей.

В относительно "холодные" времена решение проблем, возникающих в нашей социальной жизни, мы загоняем на верхние уровни рациональностей, и они дают нам ответы в соответствии с эстетикой и ценностями этих уровней. Понятно, что как раз эти ответы задают наши поступки во времена сравнительно высокой геометрической стабильности. Статистическая картина наших мотиваций в периоды метрических переходов, то есть, в периоды тем большей геометрической нестабильности, чем больше величина этих переходов, отличается от картины "спокойных" времен прежде всего смещением выбора в сторону упрощенных способов решения возникающих проблем.

Ясно, что геометрия жизненного мира не выставляет оценок событиям, организованным ею. Поэтому такие экстремальные способы решения социальных проблем, как, например, большевизм или социал-национализм, есть реальности геометрически нейтральные. Но при этом всякие изменения в статистике спроса на них являются геометрически симптоматическими: они индексируют признаки, характерные для геометрии междуметрического перехода.

Любой экстремизм в конечном счете - это крайняя формы упрощенного решения проблем. Упрощение - само по себе вещь совершенно необходимая, и в аристотелевских дозах она работает (и даже очень продуктивно работает) и в самые благополучные и спокойные времена. Но только во времена Перемен упрощения воплощаются в самые экстремальные формы.

Впрочем, спектральные сдвиги в пространстве рациональностей в одну сторону непременно хоть как-то должны уравновешиваться сдвигами в другую сторону. А именно: вместе с повышением заселенности среды, устремившейся к максимально упрощенной рациональности, возникают геометрические центры сложности, своеобразные островки в океане сравнительно однообразной рациональной стихии. Эти островки не просто компенсируют общую тенденцию упрощения, но и открывают геометрические окна соответствия между старым и новым мирами. Так было с Эйнштейном, Пуанкаре, и Минковским, а также с Гуссерлем и Ортегою-и-Гассетом, открывшими свои окна в новый мир в период между 1905-м и 1919-м годами от РХ, как раз во время максимального иррационального разогрева мира. Так было с рождением, или лучше сказать, зачатием квантовомеханического формализма, тогда еще в самых недрах мышления юного Гейзенберга, в результате его довольно случайной встречи с платоновским "Тимеем" на крыше мюнхенской духовной семинарии, на Людвигштрассе, во время баварской пролетарской революции в 1919-м. Так было с Платоновым, на фоне убогих пролетарских эстетических упрощений открывшим эстетику маловероятной геометрической сложности.Так, похоже, обстоит дело с Пелевиным, первооткрывателем информационно-континуумальной беллетристики.

Ситуация с прорывами мысли в моменты междуметрических переходов служит хорошей картиной того, что происходит с геометрическими уровнями рациональностей в эти осевые (по Ясперсу) моменты истории. Когда разрушается тот самый слой, который в спокойное время служил залогом устойчивости, мы, недавние обитатели его, вынуждены столкнуться с дискомфортом, образованным этим разрушением. А к дискомфорту мы относимся по-разному. Те, кто привык относиться к появившимся вдруг в своей жизни неудобствам пассивно, остаются жить в заметно ухудшившихся условиях, ожидая ремонта, который, по их святой вере, не может же когда-нибудь не состояться. Другие, отличающиеся от первых прежде всего активным способом реагировать на изменения вокруг себя, переселяются в другие слои, более комфортные для жизни в это время. Причем каждый из них понимает комфортные условия по-своему, и в зависимости от этого выбирает свой путь: вниз или вверх.

На языке структуры пространства жизненного мира путь вниз означает спуск к слоям рациональностей, близким к рациональности животных инстинктов, то есть к рациональности упрощенных мотиваций, то есть, к метрически обедненному слою континуумальной реальности. Путь вверх, наоборот, означает прорыв мысли в метрически новую рациональность, открытие этой новой, необитаемой еще рациональности. Первый путь - широкий путь, он очевиден (очень хорошо виден) и энергетически очень прост и доступен. Поэтому по этому пути, готовому своей шириной вместить многих, и устремляются многие. Второй путь - малозаметен, узок и требует хорошего прыжка, а то даже и взлета (в крайнем случае - отчаянной альпинистской сноровки). В силу малозаметности, узости и явных энергетических неудобств второй способ переместиться из обжитого слоя рациональностей совершают в одиночку.

(Кроме прыжка и взлета, и отчаянности скалолаза для перемещения вверх в пространстве рациональностей необходимы, как и в пространстве физического мира, соответсвующие начальные энергетические (они же геометрические) условия. Это - геометрическое место в распределении рациональностей, то есть, вообще говоря, место маргинала. Потому что это место обеспечивает наменьшую связь с центрами притяжения рациональных уровней, то есть, максимальную гравитационную свбоду в пространстве рациональностей, и смелость, недоступную самым героическим и успешным полководцам и политикам смелость числиться в чудаках.)