Лев Толстой - Об истине, жизни и поведении

Самоотречение для человека, сознающего свою духовность, есть такое же благо, как и удовлетворение страстей и похотей для человека, живущего животной жизнью.

Тот добр, кто делает добро другим. Если он страдает за то, что делает добро, он еще лучше; если страдает от тех, кому он делает добро, он достигает высшей доброты, усилить которую может только увеличение страданий за то, что он продолжает делать; если он умрет за это – это самое высшее совершенство.

Лабрюйер

Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мной, тот недостоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее, а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее.

Мф. гл. 10, ст. 37—39

Для человека нет высшего блага, как бескорыстно работать для блага других, – работать для Вечного Блага. Когда люди подчинятся общему интересу, как подчиняются они теперь своим личным стремлениям, тогда они узнают мир и счастие, и пред ними раскроются те бесконечные проявления небесной мудрости, которых они не видят теперь.

Люси Малори

Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?

Мф. гл. 16, ст. 24—26

Как огонь уничтожает свечу, так добро уничтожает личную жизнь.

Как тает воск от лица огня, так сознание личной жизни уничтожается участием в добре.

Смерть разрушает тело, как разрушают леса, когда здание построено. И тот, чье здание построено, радуется разрушению лесов, т. е. своего тела.

Есть всегда темное пятно в нашем солнечном свете: это тень, которая падает от нашей личности.

Карлейль

Себялюбие – это тюрьма для духа, которая лишает счастья так же верно, как острог лишает физической свободы.

Люси Малори

Мы лишь тогда истинно живем для себя, когда живем для других. Это кажется странным, но испытай, и ты на опыте убедишься.

Если человек живет духовной жизнью, то отречение от мирских благ не может представляться ему заслугой. Он не может поступить иначе. Он при этом улучшает, а не ухудшает свое положение.

Предстоящее изменение устройства жизни людей нашего христианского мира состоит в замене насилия любовью, в признании возможности, легкости, блаженства жизни, основанной не на насилии и страхе его, а на любви.

Трудно приучиться к тому, чтобы не жалеть людей в том, в чем они сами о себе жалеют: в потере имущества, семьи, красоты, здоровья, людской славы, а жалеть их в том, в чем они истинно жалки: в потере их нравственности, чистоты разума, добрых привычек. А между тем такое отношение к людям необходимо для того, чтобы исполнять свои обязанности к ним.

Сие заповедую вам, да любите друг друга. Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы вас; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир.

Ин. гл. 15, ст. 17—19

Люди думают, что есть положения, в которых можно обращаться с человеком без любви, а таких положений нет. С вещами можно обращаться без любви: можно рубить деревья, делать кирпичи, ковать железо без любви, но с людьми нельзя обращаться без любви, так же как нельзя обращаться с пчелами без осторожности. Свойство пчел таково, что если станешь обращаться с ними без осторожности, то им повредишь и себе. То же и с людьми.

И это не может быть иначе, потому что взаимная любовь между людьми есть основной закон жизни человеческой. Правда, что человек не может заставить себя любить, как он может заставить себя работать; но из этого не следует, что можно обращаться с людьми без любви, особенно если чего-нибудь требуешь от них. Не чувствуешь любви к людям – сиди смирно, занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми. Как есть можно без вреда и с пользой только тогда, когда хочется есть, так и с людьми можно обращаться с пользой и без вреда только тогда, когда любишь. Только позволь себе обращаться с людьми без любви – и нет пределов жестокости и зверства по отношению других людей, и нет пределов страдания для себя.

До тех пор, пока я не увижу того, чтобы соблюдалось важнейшее правило Христа – любовь к врагам, – до тех пор я не перестану сомневаться в том, чтобы выдающие себя за христиан были ими.

Лессинг

Как только допущены такие условия, при которых человек может делать ближнему то, чего он не хотел бы для себя: всякого рода насилия, как всякие наказания и даже убийство, так все учение о любви становится пустыми словами.

Не должно делать ни малейшего зла для того, чтобы доставить успех величайшему благу.

Паскаль

Самой губительной ошибкой, которая когда-либо была сделана в мире, было отделение политической науки от нравственной.

Шелли

Живи не так, чтобы, будучи согласным с миром, быть готовым продолжать такую жизнь. Если ты так живешь, ты отдаляешь приближение царства любви. Живи так, чтобы возможно было наступление этого царства. А для того чтобы жить так, оснуй свою жизнь не на насилии, а на любви.

Перед человеком мир, который был до него и останется после него, и он знает, что мир этот вечен и что он желал бы участвовать в этой вечности. Раз человек был призван к жизни, он требует своей доли в той жизни вечной, которая окружает его, возбуждает его, подсмеивается над ним и уничтожает его. Он знает, что начался, и не хочет кончиться. Он громко призывает, он тихим голосом молит о достоверности, которая постоянно ускользает от него для его же счастия, потому что достоверное знание было бы для него неподвижностью и смертью, так как сильнейший двигатель человеческой энергии есть неизвестное. Человек не может установиться в достоверности и носится в неопределенных стремлениях к совершенству, и как бы далеко он ни отклонялся в скептицизм, в отрицание вследствие гордости, любопытства, злобы, моды – он всегда возвращается к надежде, без которой он не может жить.

Так что бывает иногда затмение, но нет никогда полного исчезновения человеческого стремления к совершенству. Через него проходят философские туманы, как облака перед месяцем, но белое светило продолжает свое шествие и вдруг появляется из-за них нетронутым и блестящим. Эта неудержимая потребность совершенства в человеке объясняет то, что человек бросался с таким доверием, с таким восторгом, без разумного контроля в различные религиозные учения, которые, обещая ему бесконечное, предлагали его ему сообразно его природе и ставили его в известные рамки, всегда необходимые даже для совершенства.