Неизвестен Автор - Философия как схематизм образного мышления

23) В развитии темы семиотического аспекта рассмотрения механизма образно-эйдетического синтеза сознания можно высказать некоторые соображения о возможном характере не только "внешнего" (естественного), но и "внутреннего" языка сознания - lingua mentalis. Этот язык должен состоять по крайней мере из двух уровней, т.е. представлять собой сочетание языка и метаязыка. Поясним наш тезис, обратившись к примеру с видением дома. Допустим, у нас есть фотография дома (этот пример восходит к хайдеггеровскому анализу образа, осуществленному им в [26, с.52-57]). Что мы видим, когда смотрим на фотографию. Вернее, каковы два возможных модуса нашего внимания при рассмотрении фотографии. Во-первых, наше внимание может быть направлено на "содержание" фотографии, т.е на дом, который на ней изображен. Во-вторых, любая фотография, помимо конкретного содержания, показывает нам вид фотографии как таковой: рассматривая эту фотографию, мы можем сосредоточить наше внимание не на конкретном содержании фотографии, а обратить внимание на особенности фотографии вообще в ее отличии, например, от рисунка или объемной скульптуры. Соответственно, на вопрос "Что это?" мы можем ответить двояко: 1) - "это дом"; 2) - "это фотография". Тем самым в описании нашего акта видения должны потенциально присутствовать эти два модуса восприятия "частного" и "общего", "конкретного" и "абстрактного", "содержания" и "формы". Собственно, мы уже затрагивали эту тему, когда приводили суждение авторов логики Пор-Рояля о том, что в знаке содержится две идеи: идея "содержания знака" и идея "знака как такового" [2], или различение Витгенштейна между "сказанным" и "показываемым" [10]. Здесь же хотелось бы обратить внимание на то, что lingua mentalis должен иметь два этих уровня, между которыми происходит "дрейф", или переключение, нашего сознания (внимания). Этот "дрейф" (с учетом предыдущего примечания) можно трактовать как смену масштабов рассмотрения. Например, для того чтобы "увидеть" вид фотографии (фотографию как таковую, отвлекаясь от ее содержания) надо занять позицию "удаленного" наблюдателя, а для фиксации содержания фотографии на уровне целостностей - необходимо подойти поближе и внимательно вглядеться в нее, т.е. занять более близкую позицию "среднего" наблюдателя. Более того (см. проведенный выше анализ феномена "видения дома"), можно говорить и о третьем (начальном) уровне "внутреннего" языка сознания, с помощью которого фиксируется первичная феноменологическая (до-домная) данность воспринимаемого - это будет соответствовать самому мелкому масштабу рассмотрения, т.е. ее рассмотрению с точки зрения "ближнего" наблюдателя. Учет этой языковой иерархии (+ привлечение "масштабной" аналогии) позволяет ввести следующий критерий сознательности, или интеллектуальности систем: система является интеллектуальной только в том случае, если она может сочетать в процессе своей работы, по крайней мере, три "масштаба" рассмотрения, а язык системы, претендующей на моделирование сознания, должен иметь, по крайней мере, три уровня (этот критерий можно сравнить с критерием интеллектуальности, введенным в [27]).

24) Фактически, анализ и данная интерпретация двух библейских мифов является указанием на принимаемую нами концепцию "2-скачкового" генезиса сознания человека, суть которой заключается в том, что одного "скачка" перехода от человекообразной обезьяны к homo sapiens, - постулируемого, например, в рамках дарвинистских концепций явно недостаточно для объяснения появления сознания современного человека (пример подобной концепции можно найти в [28], где в качестве методологической основы взят гегелевский механизм "отрицания отрицаний"). В рамках принимаемой нами концепции, первый "скачок", приведший к отличению человека от животных, связан с возникновением фантазийных механизмов сознания. Это эпоха так называемого мифологического мышления. Сознание первобытного человека, появившегося на этом этапе, принципиально отличается как от животной психики, так и от сознания современного человека. Оно представляет собой, как пишет Дж. Джейнс [29], господство чистой фантазии, или состояние "шизофренического" человечества, когда есть один лидер (например шаман), генерирующий фантастические образы, и ряд более "слабых" особей, вследствие повышенной внушаемости, воспринимающих эти галлюцинации как истинную реальность. Именно здесь формируются наиболее значимые для человечества религиозные символы и практики - "священный" Космос. М. Элиаде связывает этот "скачок" с появлением homo religiosus и приводит характерный пример, когда отдельные племена австралийских кочевников (ахилпы) погибают при утере или повреждении "священного" столба, сделанного из эвкалипта, который символизирует для представителей этих племен некую космическую ось, превращающий хаос в мир, т.е. является символом космического порядка [30, с.28-29]. Второй "скачок" связан с переходом от Мифа к Логосу, что предполагает обуздание фантазии с помощью рассудка, т.е. формирование рассудочной контролирующей "надстройки" сознания (заметим, что подобное соотношение фантазии и рассудка фиксируется психоаналитическим противопоставлением "сознание versus бессознательное"). В культурно-историческом плане этот "скачок" - акт "грехопадения" происходит на рубеже первого тысячелетии до н.э. и связан с появлением сознания современного "греховного" (профанного - в терминологии Элиаде) человека. На место Мифа (миф + магия) приходят феномены Философии (середина VI в. до н.э.) и Науки (конец XVI - начало XVII вв.). Достаточно интересным в этой связи представляется анализ текстов переходных от мифа к логосу поэм Гомера "Одиссея" и "Илиада" (Х в. до н.э.), который позволяет выявить существенные черты мифологического мышления [31].

25) Способность к сравнению, или к различению (на основе сравнения) является одной из основополагающих функций рассудка. Без этой способности невозможно никакое познание. Как говорили схоласты: "Хорошо учит тот, кто хорошо различает". Осознание этого происходит уже у Платона. Если обратиться к его творчеству, то стандартным платоновским примером, доказывающим причастность души к миру идей является наличие в душе идеи "равенство самого по себе". А это (при процедурной интерпретации платоновской идеи) и есть не что иное, как имеющаяся у человека способность к сравнению предметов, свойств...

26) Детальное развитие этой линии кантовского анализа сознания можно найти в рамках феноменологической традиции (Гуссерль, Хайдеггер). Важнейшим результатом феноменологии является тезис о временности сознания. В этой связи обратим внимание на следующее. Во-первых, временность принципиально отличается от пространственности, что не учитывается в господствующей на сегодняшний день физической картине мира, например, в современных физических концепциях пространственно-временного континуума [32]. Во-вторых, временность выступает как характеристическая черта выделенной Декартом "субстанции мыслящей" (инстанции cogito). Если декартовская "субстанция протяженная" полностью вывернута "наружу" и не имеет никаких "внутренних" качеств (см., например, геометрическую интерпретацию общей теории относительности), то способ бытийствования - временения "субстанции мыслящей", наоборот, чисто внутренний, без "внешней" пространственной представленности. Развитие этого подхода позволяет выделить объекты, имеющих разный онтологический статус: 1) объекты неживой природы; 2) объекты живой природы; 3) "сознательные" объекты [33, 34].