Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

Итак, завершая общий обзор философских взглядов П.Ж.Прудона, подведем итог. Для философии Прудона – не очень глубокой и оригинальной, весьма эклектичной и противоречивой, характерны метафизичность, идеализм, недооценка исторических, материальных и переоценка морально-правовых и идейно-психологических факторов, ярко выраженный рационализм и морализм, провиденциалистский фатализм, объективизм, вера в наличие и познаваемость вечных законов, вечных идей, вечной морали, вечной Справедливости, вера в Прогресс и в «конечный идеал». В центре учения Прудона стоит принцип Равновесия и идея Справедливости, – как своеобразный мировоззренческий «стержень», несущий на себе всю конструкцию его пестрых, противоречивых и меняющихся взглядов. Человечество представляется Прудону единым организмом, ведомым Провидением, истолкователем Справедливости, слугой Права. Сочетая рационалистически-позитивистскую традицию с идеализмом Платона и Гегеля, прудоновская философия представляет собой своеобразную религию Прогресса, Природы, Науки, Морали и Разума.

Уяснив себе сущностное своеобразие прудоновской философии и ее внутреннюю архитектонику, мы легко может реконструировать, по отдельным замечаниям мыслителя, рассеянным в различных работах, его отношение к проблеме личности.

Продолжая просветительские традиции натурализма, Прудон не противопоставляет человека и личность Природе, но непосредственно выводит их из нее. Человек – продолжатель творческого дела природы, ее неотъемлемая часть. Удел человечества: создавая общество – «вторую природу» – воспроизводить Справедливость и самому созидать себя, воспитывать себя – через религиозные, нравственные, политические и пр. реформы. Вся история есть, по Прудону – история «восхождения Природы к Духу», история развития вечного и абсолютного Права (сочетание Платона /идея Справедливости/ с Гегелем /саморазвитие идеи в истории/). «Что такое самый наш разум, как не Природа, сама себя сознающая?» – вопрошает Прудон (313; 27).

Для Прудона несомненна необходимость материального обеспечения всех людей – существ природных и телесных. Прудон реалистически констатирует, «что, в конце концов, человечество не может долго оставаться добродетельным наперекор своим собственным интересам. Хотите, чтобы граждане были всегда усердны и верны? Сделайте так, чтобы им от этого предстояло более пользы, чем вреда» (314; 124), однако мыслитель мечтает о человеке, «мысль которого не заключена в тесном круге материальных интересов» и говорит о «высших идеях», «которые составляют достоинство человека, освобождая его от рабства пред потребностями тела и требованиями домашнего хозяйства» (315; 178).

По Прудону, человек есть существо прежде всего духовное (хотя и материальное); совершенствование личности – духовное совершенствование, вплоть до «высшей духовности», когда тело может отмереть; Дух же, Истина, Справедливость в человеке не умрут никогда (см. например, 313; 205).

Говоря о структуре личности, Прудон представляют следующую иерархию: выше всего стоят Разум и Совесть, причем «ваша совесть должна быть руководителем вашего разума, с ее повелениями должны вы сверять ваши идеи…» (312; Т.2; 286), им подчинено и служит эстетическое чувство; еще ниже Прудон ставит волю, иррациональные страсти и «материалистические» устремления. Рационализм, этицизм и антиволюнтаризм характеризуют прудоновское понятие о личности. Погоня за одной красотой, лишенной истины и Справедливости – опасна: «ничто истинно прекрасное не может быть иррационально» (313; 423).

Вообще, если разум как человеческая способность, отождествляется у Прудона с «добром», то, напротив, воля, инстинкт, страсть представляются ему чем-то негативным. Прудон мечтает о таком общественном порядке, в котором «гегемония воли сменяется гегемонией разума» (цит. по 209; 200). По мнению Прудона, анархия, основанная на науке, порвет с «режимом воли» и всяческим субъективизмом и будет опираться на необходимость и закономерность.

Очевидно, что такие взгляды приводят Прудона к недооценке в человеке собственно личностного, индивидуального: его эмоций, страстей, воли. Возражая Прудону, А.И.Герцен доказывает: «Страсть сама по себе не справедлива. Справедливость отвлекается от личности, она междуличностна – страсть только индивидуальна» (85; Т.6, 199). Отрицая страсти, прудоновская справедливость тем самым принижает личность. Недооценка мира чувств, эстетического начала в человеке, ведущая к одностороннему пониманию личности, проявляется у Прудона и в негативных отзывах о чувстве любви (которое Прудон оценивает подозрительно – как ветреность и легкомыслие; семья, по мнению Прудона, должна строиться не на любви, но – на Справедливости), и в его ненависти к романтизму, как направлению в искусстве и литературе, поставившему в центр именно человеческие чувства и страсти.

Прудон же во всем склонен искать «общее», «идеи». Очень показательно в этом смысле следующее его высказывание: «О моей частной жизни мне нечего сказать; она до других не касается. Никогда не был охотником до автобиографий, и чужие дела меня не интересуют. Даже история и роман увлекают меня лишь настолько, насколько я нахожу в них, как в нашей бессмертной революции, похождения идей» (цит. по 89; 176-177). [81]Эти слова характеризуют как личность самого Прудона – рассудочную, лишенную богатой фантазии и воображения, так и его взгляды на личность, в которой он, подобно Годвину, выделяет прежде всего ипостаси этическую и рациональную.

Прудон, подобно Вильяму Годвину, полагает, что каждой личности имманентно присуще стремление к самоутверждению, к самовыражению, к росту и развитию. Не раз в своих рассуждениях о человеке Прудон останавливается на «постоянном его стремлении возвысить свою личность»: «человек стремится к усовершенствованию своей личности, он хочет сделаться красивым, благородным, славным и совершенствоваться в таких качествах без конца» (313; 23-24). Цель человека – «всегда его я, его личность» (313; 37). Но это фундаментальное стремление личности, в условиях порочного и несовершенного общества, принимает патологические формы и трансформируется в эгоизм, стяжательство, карьеризм, тщеславие, порождает войны: «Этот принцип тот же, что побуждает нас искать богатства и роскоши и развивает в нас славолюбие (…), это – чувство нашего личного достоинства и значения – чувство, в благородном своем применении производящее уважение к ближнему и к целому человечеству и порождающее справедливость» (311; 21). Само стремление личности к самоутверждению – неискоренимо и, в зависимости от окружающего общества, его ценностей, нравов, может принимать как здоровые и возвышенные формы, так и порочные и низкие.