Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

Интересно, что, признавая умственное и научное превосходство Маркса над Прудоном, Бакунин многозначительно прибавляет: «с другой стороны, Прудон гораздо лучше его (Маркса – П.Р.) понимал и чувствовал свободу» (цит. по 358; 6). И это, несомненно, верное замечание.

Что же касается соотношения взглядов П.Ж.Прудона и М.А.Бакунина, то несомненно, что, если Прудон со слов Бакунина «позаимствовал» гегелевскую диалектику, то сам Бакунин явился прямым продолжателем Прудона в критике государства, государственного социализма и в обосновании идей федерализма. При активном участии М.А.Бакунина его близким другом и соратником Джемсом Гильомом была написана книга «Анархия по Прудону», в которой реконструировались взгляды Прудона и давалась критика содержащихся в них противоречий. Признавая правоту Маркса в критике метафизичности и идеалистичности метода Прудона и его экономических воззрений, М.А.Бакунин радикализировал учение Прудона, систематизировал многие его идеи, отверг прудоновские взгляды на семью и его недооценку роли крупного производства, заменил прудоновский «выкуп» – экспроприацией, заменил прудоновские мирные реформы, допускающие участие государства (через «декреты») – народной революцией, подвел под анархическое мировоззрение более серьезный философский фундамент и придал анархическому движению новый могучий импульс своей энергичной проповеднической и организаторской деятельностью.

Возвращаясь к характеристике философских взглядов Прудона, особо подчеркнем его уверенность в том, что «Решений Провидения нельзя оспаривать, против Бога нельзя рассуждать» (цит. по 89; 196). Д.Гильом и М.А.Бакунин так отзываются об «этой мании Прудона требовать, чтобы все в истории было непременно рационально»: «…всякое событие, которое объяснено , делается в его глазах вследствие этого рациональным оборотом дела , актом высокой мудрости масс , вдохновением общей мысли ; и пошлая интрига ловких бездельников превращается в необходимый фазис истории человечества, оправдывается, узаконяется, освящается…» (89; 198-199).

Для Прудона в высшей степени характерна вера в способность человеческого разума постичь «идею» данного явления или состояния. Сам П.Ж.Прудон так сформулировал это свое убеждение в книге «Война и мир»: «Принципы составляют душу истории. Всякий предмет имеет свою идею; следовательно, свой принцип и свой закон; всякое явление соответствует какой-нибудь идее; ничто не происходит в мире, не выражая какой-либо идеи, – все это составляет аксиому новейшей философии… На принципах основана вся жизнь народов и все нравственное значение их быта; во имя принципов совершаются все государственные перевороты; во имя их умирают и возрождаются общества» (312; Т.2, 5-6).

Стремясь найти во всем вечную и твердую, рациональную почву принципов и норм, Прудон обращается к платоновским «идеям»: психология, этика, право выступают у него в качестве основы и объяснения всей человеческой реальности.

Интересна иерархия уровней детерминирования социальной жизни, выстраиваемая Прудоном. Политика детерминирована экономикой – политические учреждения, «несмотря на свое кажущееся величие, играют гораздо менее важную роль, чем учреждения экономические» (319; 200). Прудон утверждает, что «всякая философия и всякая религия – это метафизическое и символическое выражение народного хозяйства» (цит. по 421; 72), но, тем не менее, и экономика, и политика, и конкретные правовые, философские и религиозные системы, по Прудону, находятся в зависимости от вечных Идей, служат воплощением вечной Справедливости. Вечное и неизменное воплощается в жизнь через конкретное и преходящее; поэтому, при всем реализме конкретных оценок, даваемых французским мыслителем социальным явлениям, для него характерны фундаментальный антиисторизм и идеалистическая метафизичность.

Бакунин и Гильом подчеркивают: «Для Прудона, который на свою беду был, как известно, столько же метафизиком, сколько экономистом, история есть метафизика в действии» (89; 127). Понятно, что историю Прудон трактует в духе Гегеля – как смену идей и идеалов: «Всякое общество образуется, преобразуется и изменяется с помощью идеи. Так было в древности и так происходит в наше время» (319; 86). Прудон верит в постижимость Истины и Справедливости в их полноте, идеализирует постоянство, вечность и устойчивость в ущерб изменчивости и относительности. Абсолютизируя платоновско-гегелевски-просветительский рационализм, Прудон самого Бога растворяет в нем: «Кто-то сказал, что действиями человека руководит Бог. Но Бог есть всеобъемлющий разум» (314; 39-40).

Рационализм и идеализм Прудона логично приводят его к провиденциализму и фатализму в понимании истории. Уже в работе «Что такое собственность?» Прудон уверенно заявляет: «Я предваряю на несколько дней историю; провозглашаю истину, обнаружению которой мы напрасно стараемся помешать… Философия, увы, не в состоянии изменить хода событий: то, чему суждено, свершится независимо от предсказаний» (320; 14). Говоря об «истинной системе», «идее» происходящего, «социальном гении», Прудон фактически подразумевает то, что христиане называют Божественным Провидением, а Гегель – диалектикой самопознания Абсолютного Духа. Но – «телеология – это тоже теология» – справедливо возражает ему Герцен (85; Т.6, 194).

Прудон уверен в том, что, открыв миру вечную Истину и Справедливость, он тем самым уничтожит существующую ложь и несправедливость (так как идеи движут миром, человек разумен, и справедливость всегда торжествует). Так, в «Что такое собственность?» он пишет, что, сокрушив аргументы юристов в защиту собственности, он сокрушил саму собственность, разрушил ее «принцип», и нет нужды в конкретно-историческом анализе конкретной собственности. Экономические аргументы он зачастую подменяет правовыми, экономические вопросы разбирает в правовых категориях: «Разум вечен и всегда тождествен самому себе. Институт собственности – творение разума невежественного, может быть упразднен разумом более развитым» (320; 71).

Будучи убежденным рационалистом, Прудон выступает за создание всемогущей «социальной науки», способной постичь смысл происходящего и предвидеть грядущее: «наука едина – как едина истина и едина справедливость, естественно поэтому стремление новейших народов обоих полушарий устроиться по возможности по одному и тому же типу» (314; 15). В своих работах Прудон выражает уверенность в том, что скоро наука позволит на много веков вперед просчитывать и предсказывать общественное развитие: «Человечество начинает сознавать себя и уже владеет собой настолько, что в состоянии надолго вперед рассчитать свою жизнь…» (391; 91). В отличие от О.Конта, Прудон не стремится к созданию «правительства ученых», ибо наука, по его мнению, неразрывна со Справедливостью, а Справедливость исключает всякое правительство; кроме того, государство – это произвол, а наука – это необходимость и разумность. Тем не менее, наука может и должна управлять обществом, открывая людям «истинные законы». (В этом отношении П.Ж.Прудон противоположен М.А.Бакунину, который провозгласил «бунт жизни против науки»).