Жан Грав - Будущее общество

Сами ученые первые заявляют об этом:

„Теперь это не так, и вопрос идет о том, чтобы перестроить обсерватории и воздвигнуть их по более простым планам, но лучше приспособленным к их назначению. Парижская обсерватория служит только бюро для вычислений и физической лабораторией; главные наблюдения производятся в саду или в постройках крайней простоты.

„Геккель шутливо выразил эту мысль, когда он сказал, что количество оригинальных исследований, произведенных в научном учреждении, почти всегда обратно пропорционально его величине”.

…………………………………………. (Яффи: строка из точек)

„Несколько времени тому назад меня спросили, какие услуги может оказать любитель астроном. Какие услуги, мой Бог! Достаточно бросить взгляд на историю наук, чтобы заметить значение отдельных наблюдений, произошедших от различных исследований, которые производились учеными любителями, т. е. вне общественных лабораторий. Коперник, которому мы обязаны истинной системой мира, был любитель; равно как Ньютон, открывший закон всеобщего тяготения. Другой любитель, музыкант Гершель, явился реформатором науки, которому она обязана гигантским шагом вперед как вследствие его многочисленных наблюдений, так и вследствие его методов конструкции инструментов.

„Леверрье управлял табачной мануфактурой, когда, по совету Араго, он отдался изучению планеты Нептун. Он был тоже знаменитый любитель.

„Лорд Росс, который открыл столько туманностей при помощи своего громадного телескопа; Домбовский и Бернгем, два неутомимых исследователя, труды которых о двойных звездах известны всем ученым — не были вовсе оффициальными астрономами.

„Лаланд, который изучил в Ecole militaire до 50.000 звезд и составил один из лучших каталогов, известных до сих пор, также был любителем.

„М. Янсен, когда он открыл средство наблюдать солнечные протуберанцы без солнечного затмения, Каррингтон и Варрен Деларю, когда они опубликовали свои превосходные наблюдения над солнцем, были также любителями.

„Мы должны упомянуть еще: Гольдшмидта, художника, который имел свою мастерскую в Париже и открыл при помощи слабой зрительной трубы 14 маленьких планет; доктора Лескарбо, ученого врача в Оржере, который при помощи примитивного инструмента делал наблюдения в течение двадцати лет, прежде чем открыть планету Вулкан, и получил достойную награду (?!) за свои труды и настойчивость в виде ордена почетного легиона.

Все исследователи падающих звезд, с Кулвье-Гравье во главе, все те, которые изучали кометы, как Пенгре, которые их открыли, как Биела, Понс, увидели свои имена, связанными с открытиями, ими сделанными, и наука сохранила навсегда память о них.

„Но наиболее прекрасный пример представляет Швабе, неизвестный статский советник в Дессау, который, в течение тридцати лет продолжал посылать в журнал Шумахера свои наблюдения над солнечными пятнами. В течение этого времени он не получал никакого одобрения, так как научный мир считал его труды бесполезными. И только к концу его жизни, в понятиях астрономов произошел полный переворот, и бесчисленное количество наблюдений, которые он накопил, было оценено по достоинству.

„А сколько любителей, труды которых известны, не перечислены в этом списке, и без того уже длинном?” (Ж. Далле, Чудеса неба, стр, 343-345).

Все, кто действительно двигал прогресс, все носители новых идей должны были большую часть времени бороться не только за существование, но и с теми, кто занял оффициальное положение. Франценгофер, открывший спектральный анализ, был оптиком. Еще в настоящее время во Франции оффициальная наука напрягает свои последние силы в борьбе против теории эволюции. Те, которые не могут более отрицать, искажают ее, чтобы довести теорию до абсурда и хоть этим путем остановить прогресс.

И затем, разве эта аргументация избранников общества не представляет собою рассуждение самое антисоциальное, на какое только можно было бы сослаться? И разве масса не имела бы права восстать и прогнать этих, так называемых, избранников и об'явить им, что ей не нужна наука, если таковая должна оставаться недоступной для массы, и если массы должны быть всегда ее жертвой.

Классы, называемые вами низшими, огрубели под вашим господством; ваша организация приспособлена к тому, чтобы сделать их еще более грубыми, и вы еще удивляетесь, что эти классы вас ненавидят.

В действительности так называемые низшие классы равны вам: они имеют тех же предков и то же происхождение, как и вы; среди них принуждены вы искать источников возрождения вашего потомства, и их якобы низшее положение есть только искусственный продукт искусственного подбора, вытекающего из общества, которое все отнимает у одних, чтобы отдавать другим.

У рабочих нет ненависти к интеллигенции, но они ненавидят педантов.

Добиваясь всеобщего равенства, они требуют не понижения общего уровня интеллигентности, а возможности для каждого культивировать ту, которой он обладает. Если бы они не относились почтительно к тому, что проповедывают более ученые люди, чем они, то давно бы перестали доставлять вам ту материальную силу, которая держит их в рабстве.

Уважение рабочего к вещам, которых он не понимает, признание за верные об'яснения, которые ему дают те, кого он считает образованнее себя, сделали более для поддержки вашего общества, чем вся сила вашей армии и полиции. Только завистливая посредственность может утверждать, что рабочий ненавидит интеллигенцию. Он требует свою долю развития — вот все, чего он хочет.

Если бы было верно, как вы утверждаете, что наука должна быть открыта только избранному меньшинству, то вы сами насаждали бы в массах подобную ненависть, и они имели бы право вас ненавидеть. Какое нам дело до науки, если она должна только оправдывать наше унижение и нашу эксплуатацию? Вот что могли бы вам ответить те, которых вы считаете низшими существами, и этого простого логического рассуждения достаточно, чтобы показать ваш педантизм, ибо — где нет логики, там нет и науки.

После аргументации необходимости существования избранного меньшинства защитники буржуазного строя чаще всего выдвигают личный эгоизм, чтобы оправдать частную собственность и необходимость власти для поддержания порядка в эгоистическом обществе.

По их мнению, человек — эгоист и действует только под влиянием чувств чисто личной выгоды.

Если общество не предоставит человеку возможности сохранять для себя, накоплять и передавать кому он захочет, все то, что он достает трудом, то этим уничтожается двигательная пружина всякой инициативы, всякого труда.

В тот день, когда у отдельных индивидуумов будет отнята возможность накоплять капиталы, они не будут больше работать, и тогда не останется ничего, ни общества, ни прогресса.