Эвальд Ильенков - Драма советской философии. Эвальд Васильевич Ильенков (Книга — диалог)

Тут все завязано на некоем объективном основании, которое Ильенков усматривает в загадочной и специфически человеческой способности индивида «относиться к самому себе как к некоему другому». Именно отношения «Я» к «Не — Я», настаивает он, составляют внутреннее пространство собственно личностного развития индивида. Ибо в результате такого взаимоотношения и взаимодействия возникает нечто третье (кроме «тела» и «души») — качественно новое, культурно — историческое образование — «Я — сам/а/", т. е. личность, отличная от других человеческая индивидуальность. Рождение личности, формирование ее индивидуальной неповторимости есть продукт и эффект развитой «обратной связи» индивида с окружающим его миром, природой и социумом. Связь не внешняя, не поверхностная, не обязательно «активистская» по форме своего проявления (можно вести уединенный образ жизни и не отличаться даром коммуникабельности), но глубоко внутренняя, с развитой способностью сопереживания, причастности и ответственности за все, что происходит «вокруг», с другими людьми. Именно здесь таится главный источник социокультурной активности и самоотдачи личности, а не в особенностях устройства и деятельности «церебральных структур» мозга. Скрытый от внешнего взора «подземный рост души» (А.Блок) имеет своим основанием жизнедеятельный процесс взаимодействия человека с природой, социальной действительностью, доставшейся ему «по наследству» культурой.

Безусловно, в разговоре о личности никак не обойтись без понятий «самосознание» и «самовыражение». Вопрос, однако, в том, какое реальное, фактическое содержание вкладывается в эти понятия и что они в каждом конкретном случае представляют и выражают. Ведь возможно такое «индивидуально неповторимое самочувствие» плоти или тела, за которым скрывается (порой очень умело, даже мастерски) пустота внутреннего пространства индивида, претендующего на личностный статус и общественное внимание. Далекого от какой — либо апологетики понятия личности Ильенкова эта сторона проблемы особенно интересует.

Он не случайно вспоминает и обыгрывает известную притчу о «голом короле», характерную не только для придворной ситуации. Все мы не только «немножко лошади», как сказал поэт, но часто оказываемся в положении то «короля», то «подданных», исполняем некие роли и надеваем маски, имитирующие отсутствие или подмену всамделишной жизни всевозможными эрзацами. Превращенная форма существования порождает одинаково ложное «единичное самосознание» — кого — то в качестве «короля», а кого — то в качестве «подданных». И можно так вжиться в роль и слиться с надетой на лицо маской, что появляется вместо личности «дурная индивидуальность», выдающая себя, однако, за личность. Этот самообман в определенных условиях может приобрести массовый характер, создавая и воспроизводя вполне «карнавальную» действительность и соответственно «карнавальные» отношения.

Но дело не в самообмане, и даже не в уродливом социальном строе человеческих взаимоотношений, который может наглухо закрыть возможность индивиду проявить себя, свою индивидуальность в реальном социальном действии. В этих случаях, справедливо замечает Ильенков, человеку приходится, чтобы выделиться и проявить себя, поневоле искать выхода в пустяках, в ничего не значащих (для других, для всех) причудах и странностях. Процитирую Ильенкова: «Чем меньше действительно индивидуального, заранее не заштампованного отношения к действительно серьезным, социально значимым вещам дозволяется ей (индивидуальности) проявлять, тем больше она хорохорится своей «неповторимостью» в пустяках, в ерунде, в курьезных особенностях: в словах, в одежде, в манерах, в мимике, призванных лишь скрыть (и от других, и прежде всего от себя самой) отсутствие личности (индивидуальности) в главном, в решающем — в социально значимых параметрах» 13.

Написанные в 1978 году, эти строки имели в виду не только нашу советскую действительность, адептом которой Ильенков никогда не был, но и социальный строй так называемой «западной» жизни с его культом индивидуализма, в сущности которого он также не обманывался. Для Ильенкова подлинная личность, утверждающая себя со всей присущей ей энергией и волей, «становится возможной лишь там, где налицо назревшая необходимость старые стереотипы жизни ломать, лишь там, где кончился период застоя, господства косных штампов и настала пора революционного творчества, лишь там, где возникают и утверждают себя новые формы отношений человека к человеку, человека к самому себе» 14. И потому настоящая личность, подлинная, а не «дурная» индивидуальность, возникает там и тогда, где и когда индивид в своих действиях и продукте своих действий вдруг производит результат, всех других индивидов волнующий, всех других касающийся, всем другим близкий и понятный, короче — всеобщий результат, всеобщий эффект. На самом высоком, очевидном для всех уровне это — Платон или Евклид, Ньютон или Спиноза, Бетховен или Наполеон, Робеспьер или Микеланджело, Чернышевский или Толстой, и т. д. Это правило, формула личностного самовыражения относится в равной степени и к великим, и к так называемым «простым» людям. Конечно, масштаб личности измеряется масштабом тех реальных задач, в ходе решения которых она возникает и оформляется в своей определенности. Но сути дела это не меняет. Личность тем значительнее, чем, подчеркивает Ильенков, полнее и шире представлена в ней — в ее делах, словах и поступках — именно коллективно — всеобщая, а вовсе не сугубо индивидуальная неповторимость.

Ильенковская формула личности философична и гуманистична в самом широком и глубоком смысле этих определений и понятий. Вне и без понятия личности невозможно объяснить появление человеческой культуры и цивилизации, нравственности и искусства. Пространство и характеристика собственно личностного развития индивида фиксируется понятиями «свобода», «творчество», «самосознание» и т. д. Но как ни велико значение этих ипостасей, каждое из них и все вместе они не исчерпывают смысла и значимости фактора личности в человеческом бытии и истории.

Есть еще чувство человеческого достоинства и связанный с ним огромный, непредсказуемый мир эмоций, оно — то и является, по Ильенкову, фундаментом и стержнем всей нравственно — эстетической культуры человечества. Это великое чувство отнюдь не иррациональное по своей природе и сущности, как принято думать, заявляющее себя точным и мудрым «языком» высокой нравственности и настоящего искусства, выражает и защищает человеческую индивидуальность, неповторимость, больше и лучше, чем все «писаные» законы, кодексы и правила. Истина, которая на языке нравственности и искусства давно уже была поведана миру, заключается в том, что для человека самым высшим и самым интересным предметом в универсуме является все — таки Человек. Со всеми его «несовершенствами». И нет на земле другой «высшей ценности», ради которой человеку стоило бы жертвовать собой, кроме разве только другого человека. И если жертвовать, то собой, а не другим.