Эмануил Ласкер - Борьба

Ты сильней, но у тебя нет права требовать так много (от меня или от судьбы). Мы входим в несколько мест с сильным давлением, чтобы затем перейти в атаку, хотя очевидно, что мы слабее. Эта атака направлена на те силы противника, которые собираются занять позиции, представляющие для нас очень большую угрозу.

Я использую настоящий момент. Прилагаем большие усилия.

Момент кризиса еще не настал. Никаких усилий не прилагаем.

Скоро наступит кризис. Занимаем точки с маленьким давлением, из которых можно оказывать воздействие на противника, не прилагая больших усилий.

Я знаю, что удержать позицию трудно, но сделаю все, что смогу. Тяжелая оборона. Слабая контратака. Отступаем оттуда, где не можем удержаться.

Конечно, величина, вид и расположение слабых мест, давления, защитных укреплений и т. д. могут очень сильно различаться, и это делает язык маневров бесконечно многообразным. Поэтому мы не можем вдаваться в детали, да это и не нужно. В наших рассуждениях важно то, что этот язык существует и что его можно выучить. И то и другое вынужден признать даже самый отъявленный скептик. Ведь и в борьбе за существование используется язык без слов, выражающийся в движениях тела и рук, в мимике, в блеске глаз, и этот язык хорошо понимают даже животные. Мы свидетели возникновения новых подобных языков, например, языка дуэлянтов на пистолетах, в котором движение руки к бедру понимается как начало атаки, а поднятая вверх рука как отказ от атаки.

В основе каждого маневра находится конкретная идея, и наоборот, всякому представлению о природе слабых мест, функций отдельных страт, давления и т. д. соответствует ряд маневров. Полководец составляет свое суждение о каждой из этих величин, и его решение является следствием его суждения. В его голове происходит соответствующий мыслительный процесс. Сначала анализ ситуации, потом желание взять ситуацию на поле боя под свой контроль и в конце поиск маневров, соответствующих поставленной им перед собой задаче.

В основе каждого маневра находится конкретная идея, и наоборот, всякому представлению о природе слабых мест, функций отдельных страт, давления и т. д. соответствует ряд маневров.

Следовательно, действу на поле боя сопутствует еще одно действо. Бой – это физическое явление, а сопутствующее действо – явление идеальное, это дискуссия, которую ведут полководцы языком маневра. Победа на поле боя одновременно означает идейную победу в споре мыслей.

Сопутствующее действо можно сравнить с математическим трудом, судебным процессом или работой законодательного органа. Если первоначальное действо – это борьба между тремя и более сторонами, то такой же может быть и сопутствующее действо. Такая борьба напоминает словесную дискуссию в парламенте. Но, как правило, речь идет о борьбе между двумя сторонами и решении задачи одной стороной. Таким образом, основным прототипом сопутствующего действа можно считать правовой спор или математическую задачу.

Бой – это физическое явление, а сопутствующее действо – явление идеальное, это дискуссия, которую ведут полководцы языком маневра.

Для этих типов борьбы действуют два принципа: принцип работы и принцип бережливости.

В правовом споре каждая из сторон выдвигает свои претензии. Одна сторона обвиняет, утверждает, приводит аргументы в защиту своих утверждений. Другая сторона защищается, старается разбить утверждения обвиняющей стороны и выдвигает контробвинения. Пункт за пунктом объективный судья оценивает все аргументы сторон. И выяснив все важные моменты, он выносит свое решение. Сведения, которые к делу не относятся, он оставляет без внимания. Он учитывает противоречия. Следовательно, он настаивает на применении принципа ценности. Хорошие адвокаты не прилагают лишних усилий. Тем самым они признают принцип бережливости.

Примерно то же самое и в математической теореме. Ее жизнеспособность зависит от способности служить познанию истины. Следовательно, здесь действует принцип работы. Доказательство должно быть максимально кратким, а его информативность максимальной. Следовательно, здесь действует принцип бережливости.

Если основное действо конструктивно, то сопутствующее действо не может быть деструктивным. Это можно доказать следующим образом. Любой аргумент, который можно выдвинуть в сопутствующем действе, находит свое выражение в маневрах и наоборот. Потому что в принципе неважно, сообщаем ли мы наши мысли вербально или посредством действий. Поэтому деструктивный маневр не может быть конструктивным в другом действе, происходящем параллельно с первым.

Теперь давайте рассмотрим борьбу за существование. Участники этой борьбы предпринимают различного рода атаки, оказывают давление друг на друга, обороняются и контратакуют, в общем, мы видим очень разнообразную картину борьбы. Сопутствующее действо здесь – это мыслительный процесс, своего рода критика, которой подвергается любой жизненный процесс. Если на нас оказывается давление, мы спрашиваем, на каком основании. Если нам предъявляются требования, мы хотим знать, на чем они основаны. Если провозглашается истина, наш внутренний голос настаивает на ее оценке. Если предъявляются доказательства, мы исследуем их на предмет прочности логики. Во всех этих процессах сторона, которая в ходе борьбы за существование намерена атаковать или оказывать давление, должна отвечать на критику.

Следовательно, атакующая в основном действе сторона должна обороняться в сопутствующем действе. Это общее условие. Когда противник переходит в атаку, обороняющаяся сторона задает вопрос: оправданна ли эта атака, логична ли она? И если он приходит к выводу, что атака неоправданна, то должен выразить свою оценку через соответствующий маневр или хотя бы иметь такое намерение. При этом атакующая в действе сторона должна отвечать на критику. Атакующий размышляет, с помощью каких маневров можно разбить утверждения противника. Как если бы он стоял перед судьей, который обвиняет его в том, что он решился применить насилие или собирается применить насилие. Обвинение записано на языке маневров, который мы используем только в разговоре с воображаемым судьей. Его защита состоит в его контрманеврах. Успех или неудачу атаки будет назначать судья в зависимости от того, признает или не признает он правоту истца, защитника действа.

Защитник любого действа исходит из принципа бережливости. Он не прилагает усилий, если его не вынуждают к этому действия противника. Там, где это возможно, он не изменяет дислокацию страт. Он уступает давлению, но лишь настолько, насколько позволяют силы. Поэтому его стратегию легко понять и исполнить.