Эвальд Ильенков - Понятие “абстрактного” (“идеального”) объекта

Другое положение создается тогда, когда в некоторое Целое увязаны между собою «конкретные» люди или вещи, непосредственно друг от друга «не зависящие», «самостоятельные» и «обособленные», существующие «сами по себе». Объективно-реальное, то есть конкретно-всеобщее, целостное образование (органическое целое), которое здесь имеет место, представляется лишь результатом, получающимся из взаимодействия изначально независимых друг от друга «частичек», «атомов».

Но поскольку независимость эта чисто мнимая, поскольку в действительности эти «частички» с самого начала сформированы и связаны между собой именно так, как того требует «целое», и исполняют именно те роли и функции, которые диктует им это «целое», постольку их реальная взаимозависимость и предстает в соответственно мнимой форме, в форме некоторого Абстракта, извне диктующего этим «частичкам» способ их объединения в «целое». [65]

Целое предстает тут в образе извне привходящего к этим частям Абстракта только потому, что в составе каждой частички не была усмотрена та определенность, которая и делала их изначально частичками именно данного, конкретного «целого». От этой конкретной определенности и была совершена «абстракция», от нее-то и «отвлеклись» с самого начала.

Иными словами, в рассмотрении каждой отдельной «детали» сознательно были опущены те ее особенности, благодаря которым она и исполняет свою строго определенную роль, функцию.

Это значит что данная деталь была определена «абстрактно», акт абстракции и устранил из нее то самое главное, существенное, что делает ее деталью данного конкретного целого, ту ее конкретную определенность, которой она обязана конкретному целому.

Эта опущенная вначале определенность как раз и вылезает потом в виде извне привходящего мистического Абстракта, якобы диктующего «конкретным деталям» их определенность и роль в движении целого. Со стоимостью именно так и получается.

«Труд, который представлен в меновой стоимости, предполагается как труд обособленного отдельного лица» [3] Там же. . То есть предполагается таким, каким он на самом деле не был, не является и не может являться. Ибо он изначально был и все время оставался общественным трудом, неравно разделенным между разными лицами, которые только мнят себя изначально-обособленными. На деле же способ работы, практикуемый каждым из них, был навязан им со стороны стихийно сложившегося и потому непонятного, для их целого, конкретно-всеобщего расчленения общего дела на ряд частичных и частных операций.

И если исходной точкой рассмотрения была сделана фикция, то есть представление об изначальной независимости деталей друг от друга, то реальная зависимость, всегда присутствовавшая в них, но сознательно игнорировавшаяся, постигается тоже как фикция, как особый Абстракт. В конкретном составе «деталей» она не была зафиксирована, поэтому ее приходится привносить задним числом извне. [66]

Отсюда и получается, что всесторонняя зависимость индивидов друг от друга осуществляется и выражается через свою собственную противоположность, через «частные», разобщенные и никак заранее не «притертые» друг к другу, «независимые» один от другого акты труда. Это и выражается таким образом, что «частный труд становятся формой своей противоположности, то есть трудом в непосредственно общественной форме» [4] Там же, т. 23, с. 68. , или, в другой терминологии, «конкретный труд становится здесь формой проявления своей противоположности, абстрактно человеческого труда» [5] Там же. .

Таким образом получается то самое нелепо-мистическое выражение, в составе которого «конкретное» становится «формой проявления», («ипостасью») Абстрактного…

Однако в этой мистически-нелепой форме выражено вполне реальное положение вещей, а именно, реальная всесторонняя зависимость всех индивидов друг от друга, то есть общественный характер труда каждого из них. Конкретно-всеобщее взаимодействие «деталей» и предстает в виде Абстрактно-Всеобщего, в мистическом облике Абстрактного Объекта — Стоимости.

Все выворачивается, таким образом, наизнанку, переворачивается с ног на голову, получает превратный вид. А на самом деле то, что называется по старинке «конкретным трудом», давным-давно перестало быть «конкретным». Труд сам по себе, вовсе не в абстрагирующей фантазии, превратился в крайне абстрактный труд, стал частичным, односторонним и механически простым. Он перестал быть живой деятельностью личности — данной неповторимой конкретной личности — и стал простым заученным движением по схеме, набором совершенно стандартных, безлично-абстрактных операций. Здесь происходит следующее: попадая в сложившуюся систему отношений, характерных для грандиозной машины капиталистического способа производства, «конкретный индивид» начинает функционировать в ней именно в той роли, которую она ему определила, в роли «винтика», в роли стандартно-абстрактной детали. Его деятельность становится в [67] буквальном смысле абстрактной, т. е. частичной, односторонней, ущербно-однобокой и схематичной.

Именно потому, что его деятельность, как и деятельность каждого его соседа, сделалась реально-абстрактной, она и оказалась накрепко привязанной к другой столь же абстрактной деятельности. Захваченный в сети «вещной зависимости», этот абстрактный индивид неизбежно попадает и в сети иллюзий относительно своего собственного бытия.

«Эти вещные отношения зависимости в противоположность личным и выступают так (вещное отношение зависимости — это не что иное, как общественные отношения, самостоятельно противостоящие по видимости независимым индивидам, то есть их производственные взаимоотношения, ставшие самостоятельными по отношению к ним самим), что над индивидами теперь господствуют абстракции , в то время как прежде они зависели друг от друга» [6] Архив Маркса и Энгельса, т. IV. Москва, 1935, с. 103. .

Индивиды, связанные по рукам и ногам сетями «вещных зависимостей», то есть силами той самой подлинной конкретности своих взаимных отношений, которую они не видят, не понимают, не сознают, продолжают мнить себя «конкретными индивидами», хотя захвативший их в свое течение процесс давным-давно превратил каждого из них в крайне абстрактного индивида, в исполнителя частных и частичных односторонне-стандартных операций: в ткача, портного, в пекаря, токаря или изготовителя «абстрактных полотен».

Все остальные «конкретные» качества индивида, кроме чисто профессиональных, с точки зрения процесса в целом становятся чем-то совершенно несущественным и безразличным, ненужным, — и потому атрофируются в том, кто их ранее имел, и не воспроизводятся в том, кто их еще не обрел. (С этим и связан тот самый знаменитый феномен «отчуждения», который приводит к «обезличиванию индивида», к утрате личностного отношения индивида как к другому индивиду, так и к миру вообще, к превращению его в полностью стандартизованную фигуру, в схему, в абстрактный образ).