Эвальд Ильенков - О воображении

Человеческий глаз учится видеть по-человечески там, где человек имеет дело с предметами, вовлеченными в процесс общественного труда и в нем функционирующими. Звездное небо стало предметом внимания людей тогда, когда оно превратилось в орудие жизнедеятельности пастушеских и земледельческих народов, в их естественные часы, в их календарь, в их компас.

В качестве общественного существа, в качестве представителя людей, народа, коллектива отдельный индивид оказывается вынужденным рассматривать вещи глазами человеческого рода . Уметь видеть мир по-человечески и значит уметь видеть его глазами другого человека , глазами всех других людей , с точки зрения их общих, коллективных потребностей, а, значит, и в самом акте созерцания действовать в качестве полномочного представителя рода человеческого, его исторически сложившейся культуры.

Отсюда и вырастает та самая психическая способность, которая называется человеческим воображением (иногда, фантазией, интуицией). Она и позволяет индивиду видеть мир глазами другого человека, реально в него не превращаясь.

Способность воображения по происхождению своему, и по существу есть исторический продукт. Именно она позволяет видеть, то есть выделять и оформлять в образ те черты, те свойства вещей окружающего мира, которые интересны, важны, существенны с точки зрения подлинных интересов общечеловеческого развития, общественной [34] человеческой культуры, а не с точки зрения узко личных потребностей тела отдельного человека.

* * *

Если говорить о воспитании воображения, то огромную и не всегда учитываемую роль здесь играет искусство .

Искусство есть продукт развитой, профессионально отработанной силы воображения, фантазии. Произведения искусства выступают как реализованная в словах, в звуках, в красках, в камне или в движении человеческого тела сила воображения . Та самая сила, о которой говорилось выше, преобразующая разрозненные впечатления в целостный образ внешнего мира. Естественно, что художник развивает в себе способность воображения до таких высот, до которых обычно не поднимается нехудожник. И создает художник «продукт» особого рода: произведения искусства в потреблении не уничтожаются, их потребление не только удовлетворяет, не только утоляет соответствующую потребность в искусстве, но и развивает ее, усиливает. Потребление плодов искусства развивает в человеке ту самую силу, способность воображения, которая в искусстве реализована. Сила воображения, развитая созерцанием, потреблением предметов искусства, обращается затем не только и даже не столько на следующие предметы искусства, например, картины, сколько на весь остальной, еще не обработанный ею мир. Человек, воображение которого развито искусством, начинает реальный мир видеть полнее, ярче, вернее, — начинает его видеть как бы с высоты определенного уровня человеческой культуры . При развитом воображении вещи выглядят не так, как в глазах человека, чуждого искусству, — они предстают в их полном значении для развития культуры, светом которой они освещаются.

К. Маркс, объясняя существо диалектического мышления, писал, что то целое, которое отражается (воспроизводится) мышлением в виде системы понятий, «должно постоянно витать в нашем представлении как предпосылка», — следовательно, прежде чем рассуждать, размышлять о том или ином предмете, нужно удерживать его в представлении как некоторое целое, как образ. Легко удержать в представлении такое «целое», как спичечный коробок или образ хорошего знакомого, особой силы воображения тут не потребуется, но попробуйте проделать то же самое, когда речь идет о таком целом, как общественный организм, как общество на определенной ступени его исторического развития, — то, о чем идет речь в «Капитале» Маркса. Для решения такой задачи требуется сила воображения гораздо более развитая, тут необходимо воображение более культурное, нежели то, которое воспитано на созерцании спичечных коробков, улиц, внешности людей и тому подобных предметов. Совсем не случаен тот факт, что автор «Капитала» с юности питал особые симпатии к таким художникам, как Эсхил, Данте, Мильтон, Шекспир, Гёте, Сервантес, — величайшим представителям эпической поэзии, которая видит и изображает свою эпоху в предельно типических образах, в которой эпоха предстает как единый целостный образ.

Чрезвычайно важно и показательно, что у колыбели теоретической культуры коммунизма стояли не только теоретики философии, политэкономии и утопического социализма, но и величайшие гении художественной культуры, гений «мышления в образах», как называл искусство Белинский.

Именно искусство помогло сложиться марксовой способности охватывать единым взором колоссально сложные комплексы переплетающихся событий, видеть их как целое, схватывать целое в четком образе, который можно удерживать в представлении как предпосылку чисто теоретических операций.

На эту колоссально важную функцию воображения мы часто не обращаем внимания. Мы не воспитываем, не развиваем по-настоящему воображения у детей или развиваем его от случая к случаю, непродуманно, несистематично. Иные уроки литературы превращаются в нудный, псевдонаучный, педантический «анализ» образов, при котором живой образ рассекается на части, препарируется, превращается в сухую рассудочную схему. Таким «потреблением» плодов искусства сила воображения не только не воспитывается, но прямо умерщвляется.

Нам кажутся весьма интересными поиски профессора Занкова, использующего уроки литературы именно для того, чтобы воспитывать в детях живую силу воображения, ориентированную к тому же на красоту. Связь воображения с чувством красоты , с умением видеть ее и наслаждаться ею глубока и неразрывна; там, где такого умения нет, нет и живого, подлинно свободного воображения, и наоборот.

Там, где созерцание мира — на уровне достижений культуры, обязательно присутствует и чувство красоты. Восприятие, не развитое в эстетическом отношении, вообще не отзывается на красоту. И, наоборот, если в поле зрения человека с развитым воображением, с развитым чувством красоты попадает некрасивая вещь, она вызывает острую реакцию — чувство отвращения, гнев, иронию, скорбь и т. д. Развитое чувство красоты выступает как внутренний критерий отношения к вещи, явлению, событию, человеку . Оно позволяет сразу, без долгих рассуждений, верно ориентироваться в мире человеческой культуры, человеческих отношений. Человек, лишенный такого критерия, оказывается в известной мере слепым, незрячим, гораздо чаще попадает впросак: он просто не видит тех знаков, которые легко читает на лицах людей и в облике событий человек с развитым воображением, с развитым чувством красоты, не слышит тех предостерегающих сигналов, на которые быстро и безошибочно реагирует развитое эстетическое созерцание.