Георг Лукач - Литературные теории XIX века и марксизм

Итак, Меринг может выразить свое революционное сочувствие тенденциям Золя не иначе, как пожертвовав всем творчеством Золя в угоду своей эстетике; но, как бы ни смотреть на размеры художественного дарования Золя, это чудовищно даже и в смысле чисто эстетической оценки. Эта позиция Меринга заставляет его в тех случаях, когда он эстетически признает какого-нибудь великого воинствующего поэта, выражать это признание в формулировке, искажающей суть дела как с общественной, так и с эстетической стороны. В качестве примера приведем его суждение о Мольере: "Но Мольер не был бы великим поэтом, если бы не стоял до известной степени выше борьбы классов (подчеркнуто мною. — Г. Л.); если бы он не наблюдал и не изучал пеструю путаницу социальных конфликтов, разыгрывавшихся перед его глазами, во всех ее разветвлениях. От него не ускользали также и темные стороны буржуазии, и он изображал их в "Скупом" [56] Там же, стр. 40. .

Эстетический идеализм Меринга тесно связан с его схематическим взглядом на экономическое развитие и классовую борьбу. Он не умеет анализировать их вплоть до их действительных, конкретных разветвлений, и к тому же слишком упрощает диалектический процесс возникновения идеологии из общественного бытия. Поэтому величие Мольера он вынужден обосновать посредством странной для марксиста ссылки на "возвышение над классовой борьбой своего времени". После всего вышесказанного внутренняя связь этих представлений, их происхождение из непересмотренного буржуазно-демократического наследия Меринга, ясны, думается нам, для каждого.

Вскоре после появления первой и вместе с тем наиболее значительной книги Франца Меринга по истории литературы, его "Легенды о Лессинге", Фридрих Энгельс написал ему чрезвычайно интересное письмо, где в самой бережной форме, но весьма резко по существу отметил недостатки его метода. Энгельс пишет: "Вообще же нахватает только одного пункта, который, впрочем, в вещах Маркса и моих тоже большей частью бывает недостаточно подчеркнут и по отношению к которому на всех нас лежит одинаковая вина. Дело в том, что все мы делали, и должны были делать, главное ударение на выведении политических, правовых и прочих идеологических представлений и вызываемых этими представлениями действий из основных экономических фактов. При этом, увлекшись сутью дела, мы не уделили достаточно внимания формальной стороне- тому способу, каким эти представления и т. д. возникают в действительности" [57] Энгельс — Мерингу от 14 июля 1893 г. Цитируется по "Elementarbticher dcs Kommunismus", XIV, стр. 154. . Такого рода замечания встречаются неоднократно в письмах Энгельса. Энгельс неоднократно выступает против манеры молодых марксистов выводить идеологические формы из экономических условий механически, без учета сложных посредствующих звеньев и взаимодействий, при этом, как он выражается, "получалась подчас удивительная чепуха".

Мы имеем здесь дело с невниманием к тем методологическим принципам, которые были подробно изложены Марксом во введении к "Критике политической экономии", — там, где он говорит о неодинаковом отношении развития материального — производства, к художественному [58] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XII, ч. I, стр. 200. , Маркс вскрывает на нескольких конкретных примерах противоречивый характер этого развития, а вместе с тем указывает чрезвычайно ясно и точно путь к разрешению этих противоречий: "стоит лишь выделить каждое из них. и они уже объяснены" [59] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XII, ч. I, стр. 200. . В подходе Меринга к истории литературы очень часто и не случайно отсутствует эта правильная спецификация. Она отсутствует главным образом потому, что самый экономический анализ у Меринга часто бывает схематичен и скуден. Меринг, проявлявший нередко очень тонкое чутье в понимании специфических черт отдельных литературных явлений, сам сознавал в себе этот недостаток и все время делал попытки преодолеть его. Но уже известные нам ошибки его методологии мешали ему исправить этот недостаток правильным марксистским способом. Из попыток Меринга преодолеть чересчур прямолинейный характер связи между базисом и надстройкой получалась таким образом только комбинация механической "социологии" и чисто биографической психологии. При отсутствии подлинно диалектического понимания развития общества переходы от идеалистических конструкций к вульгарному материализму вполне естественны. Чтобы восполнить проистекающие отсюда недостатки, Меринг привлекает биографический элемент. Однако внешне описанные индивидуальные "случайности" характера, условий жизни и личной судьбы сами по себе никак не могут заменить те конкретные и объективные посредствующие звенья, которые не были вскрыты с помощью социально-экономического анализа. В результате получаются мнимые объяснения, которые либо оставляют друг подле друга кричащие противоречия, либо подыскивают для них кажущееся психологическое разрешение.

Это вовсе не означает, конечно, что все работы Меринга таковы. Он дал ряд захватывающих и блестящих характеристик, в которых ему удалось посредством марксистского анализа объективных общественных проблем разрушить старые легенды, состряпанные с помощью биографически-психологического метода, и поставить на их место историческую истину. Укажем в виде примера на его превосходный анализ переписки Гёте с Шарлоттой фон-Штейн: Меринг очень правильно и вполне по-марксистски показал, что веймарская "трагедия" Гёте, его "бегство" в Италию не имеют ничего общего со знаменитой легендой о его "любовной трагедии", что в действительности оно было вызвано крушением планов буржуазного просветителя Гёте, мечтавшего посредством влияния на Карла-Августа осуществить в веймарском масштабе свои общественно-политические идеалы.

И все же чрезмерное упрощение хода экономического развития, уже отмеченное нами у Меринга, должно было, разумеется, оказать самое отрицательное влияние на всю его концепцию истории литературы. Это упрощение решительно повлияло на его оценку периодов и течений буржуазной литературы. Со времени Маркса и Энгельса не было, вероятно, ни одного немецкого марксиста, который бы так зорко подметил идеологический упадок немецкой буржуазии и подверг его такой неумолимой критике, как Меринг; ведь сознание этого упадка было, как мы знаем, одним из решающих мотивов, заставивших его примкнуть к рабочему движению. Однако изображение этого процесса упадка остается у него не только схематичным и слишком прямолинейным, но и самый анализ не выходит большей частью из чисто идеологических рамок. Меринг разбирает, например, в "Легенде о Лессииге" эстетические проблемы в связи с классовой борьбой немецкой буржуазии и резко противопоставляет при этом эпоху Густава Фрейтага Лессингу и его времени. Но вот как Меринг характеризует этот переход: "Из сказанного видно также, как Фрейтаг перекочевывает из идеалистического века немецкой буржуазии в маммонистический". Эта периодизация страдает не только тем недостатком, что исходит из идеологического фактора, ибо она идеализирует, с одной стороны, раннюю стадию развития немецкой буржуазии, а с другой — не замечает противоречивого стремления вперед, противоречивого прогресса, характеризующего "маммонистский" период. В этой своей основной схеме развития немецкой буржуазии Меринг настолько связан своими юношескими воззрениями, что он не способен понять и оценить те чрезвычайно ясные указания, которые дали Маркс и Энгельс для правильного понимания идеологии немецкой буржуазии.