Георг Лукач - Литературные теории XIX века и марксизм

Итак, первая часть легенды о Фрейлиграте заключается в замазывании того факта, что Фрейлиграт был одно время "истинным социалистом". А объяснение Меринга, почему критика Энгельса не имеет "особого значения", показывает, что это историко-политичсское "спасение" Фрейлиграта теснейшим образом связано с уже разобранными нами эстетическими принципами Меринга, с его кантианско-шиллеровским взглядом на отношение формы и содержания.

Вторую часть той же легенды составляет вопрос о месте Фрейлиграта в борьбе направлений среди эмиграции. Мы не можем описывать это движение во всех его этапах. Суть дела заключалась в том, что в процессе диференциации, происходившем в Германии и среди эмигрантов, и при окончательном размежевании пролетарской и буржуазной демократии в Германии значительная часть буржуазных демократов переродилась в контрреволюционных национал-либералов, причем одни из них сделались агентами Бонапарта (Фогт), другие перешли в лагерь Бисмарка. Фрейлиграт занимал в этой борьбе сначала колеблющуюся позицию, но со временем докатился до открытого ренегатства. Письма Маркса и Энгельса, относящиеся к этому периоду, содержат в себе подробную политическую критику эволюции Фрейлиграта. Эти письма Меринг не включил в свое издание переписки Маркса с Фрейлигратом.

Мы не можем, к сожалению, за недостатком места, сопоставить отдельные комментарии Меринга к конфликтам между Марксом и Фрейлигратом с подлинными высказываниями Маркса и Энгельса. Приведем лишь несколько примеров, чтобы показать как политическое содержание этих конфликтов, так и метод историографии, которого придерживался в этих случаях Меринг. Когда в 1858 году жена национал-либерального поэта Кинкеля лишила себя жизни, Фрейлиграт написал и публично прочел стихотворение, в котором оплакивал ее смерть как общее горе "осиротевшей" эмиграции. Маркс очень резко упрекнул его за это. Меринг пишет по этому поводу, что "Маркс справедливо порицает Фрейлиграта за то, что он дал умолкнуть в себе всем вопросам и сомнениям перед лицом смерти. Но это еще отнюдь не значит, что он содействовал политическому культу Кинкеля, и было бы неправильно из его стихотворения на смерть Иоганны Кинкель заключать, что он как-нибудь уклонился вправо" [79] Mehring. "Marx und Freiligrath", стр. 54–56. . Сравните то, что пишет об этом стихотворении Маркс Энгельсу: "Фрейлиграт, невидимому, думает, что супруг Кинкель стал великим или, по крайней мере, благородным человеком оттого, что супруга Кинкель свернула себе шею. Кинкель устроил похороны так мелодраматически, "с дрожанием рук", "с лавровым венком" и пр., что Фрейлиграт, который не мог найти в своей лире ни одного скорбного звука при "трагических" событиях, будь то в собственной партии (как смерть Даниэльса) или вообще на свете (Кайенна, Орсини и т. д.), — вдруг принимается воспевать это жалкое происшествие" [80] Маркс-Энгельсу от 11 декабря 1858 г. Сочинения, т. XXII, стр. 370. . А в одном из дальнейших писем он ругает Фрейлиграта за то, что его новый том стихов "кончается стихотворением на Иоганну Мокель — стихотворение же против Кинкеля (написанное в начальный период эмиграции. — Г. Л.) он придержал. Просто свинство. Все его извинения по этому поводу я выслушал с весьма скептической миной. Чорт бы побрал весь этот поэтический цех!" [81] Маркс — Энгельсу от 7 июня 1859 г., таи же, стр. 418.

Такой же характер носило участие Фрейлиграта, опять-таки совместно с Кинкелем, в шиллеровском юбилее в 1859 году. Еще ярче проявилось ренегатство Фрейлиграта во время борьбы Маркса против Фогта, когда последний был разоблачен в качестве бонапартистского агента. Фрейлиграт совершенно открыто отходит от Маркса, публично заявляя, что он не имеет с этим делом ничего общего, отказывается дать показания даже в тех случаях, когда ему известны определенные факты. И в то же самое время Фрейлиграт позволяет национал-либеральным писакам льстиво превозносить его как великого поэта и не возражает даже против таких биографических "славословий", будто влияние Маркса в период "Новой рейнской газеты" было вредно для его поэтического развития (статья Беты в "Gartenlaube").

В своем комментарии ко всем этим конфликтам Меринг сводит их к психологическим особенностям Маркса и Фрейлиграта: "Фрейлиграт был революционером в силу политической интуиции, а Маркс — в силу глубочайшего проникновения в историческое развитие общества и государства" [82] Mehring. "Marx und Freiligrath", стр. 64–56. . Конфликт обострялся вследствие того, что "Фрейлиграт занял по отношению к буржуазно-демократическим эмигрантам более примирительную позицию, чем Маркс. Последний был настолько страстным политиком, что его политические противники были для него и лично невыносимы… Фрейлиграт же в позднейшие годы своего лондонского изгнания мирно общался с ними (Кинкелем, Руге и пр.-Г. Л.), как и с другими буржуазными демократами: ". Но, по мнению Меринга, это вовсе не является "переходом на сторону буржуазной демократии, потому что это общение продолжалось и тогда, когда Руге перешел к Бисмарку" (?! — Г. Л.). Политическое содержание этой позиции Меринга едва ли нуждается в комментарии.

Третью и, пожалуй, труднейшую главу легенды о Фрейлиграте составляют стихи, написанные Фрейлигратом после его возвращения в Германию в честь войны 1870 года. Меринг сам чувствует, что здесь "на память Фрейлиграта… падает легкая тень" [83] Mehring. Werke, l, стр. 337. . Тем не менее он берется защищать и этот период в жизни Фрейлиграта: "С этим периодом связан миф, будто он изменил идеалам и убеждениям своей жизни и примирился с великолепием новой германской империи" [84] Mehring. "Marx und Freiligrath", S. 52–63. . И Меринг ополчается против этого "мифа", выступая со следующими аргументами: "Во-первых, — заявляет он, — Фрейлиграт написал бы эти стихи о войне 70 года и в том случае, если бы продолжал еще жить изгнанником в Англии, — совершенно так же, как он в 1859 году написал кантату в честь Шиллера, хотя и попал из-за этого в компанию, довольно-таки для него неприятную".

Меринг защищает здесь Фрейлиграта от упрека, которого никто ему не делал, — от упрека в том, что он был как-нибудь подкуплен бисмарковской Германией: а признание, что между шиллеровской кантатой 1859 года и стихами "Ура, Германия" есть какая-то внутренняя связь, очень важно и ценно для нас как невольное признание самого Меринга.

Во-вторых, он говорит, что "с таким же правом, с каким Энгельс назвал однажды освободительную войну 1813 года "полуповстанческой войной", можно войну 1870 года назвать "полуреволюционной войной". И, в-третьих, здесь снова появляется на сцену уже достаточно известный нам "эстетический" принцип Меринга: "Эта прекраснейшая сторона войны 1870 года нашла в стихах Фрейлиграта свое наиболее законченное выражение… Они составляют прочное достояние нашей литературы, как бы плачевно ни рухнули все надежды на "духовно свободную Германию", так красноречиво выраженные в них". Этой апологии Меринга мы противопоставим без всякого комментария краткую, презрительную критику стихотворения "Ура! Германия!" в одном из писем Маркса (это место тоже не попало в "переписку", изданную Бернштейном и Мерингом). В этом вымученном стихотворении не обошлось также без "бога" и без "галла".