Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

Карая преступника, Государство запрещает хоронить его и совершать погребальные обряды в его честь. Это то же исторжение Единичности: отказ во всеобщем признании (в погребальных обрядах) единичности смерти. Итак, то, что Государство считает законной карой, для Семьи — не что иное, как преступление. (Тема «Антигоны»).

Р. 332, 5-я строка снизу /с. 248/: [62]«… абсолютное право нравственного самосознания вступает в конфликт с божественным правом сущности »: Народ как совокупность Граждан вступает в конфликт с самим собой как совокупностью Семей.

Р. 333, 13-я строка /с. 249/: [63]действование языческого Господина носит конформистский характер, и он хочет быть конформистом. Господин — никогда не революционер (самое большее — «анархист»).

Р. 333, 23-я строка /с. 249/: в Античном государстве нет разделения Wesen /сущность/ и Macht /мощь/, т. е. Граждан и государственной Власти (правление). Античный Господин не может исключить себя из Государства, он не может быть революционером. И не хочет им быть. Вне Государства он — ничто, мертвый предок.

В своих действиях он хочет быть законопослушным. Но коль скоро действие — человеческое, оно не может не быть отрицающим. Однако Господин этого не знает. Он не отдает себе отчета в своей собственно человеческой сущности, не осознает отрицающего характера человеческого действия. Он не понимает, не сознает сам себя. И вот поэтому он — не подлинный Индивидуум.

Он действует либо как гражданин, либо как член семьи. И в том и в другом случае налицо преступление. «Sittlichkeit» /нравственность/ — это по существу Verbrechen, Schuld /преступление, вина/. Языческие добродетели суть перелицованные преступления (ср.: святой Августин), они не ведут к Befriedigung.

Действие языческого Господина не может быть революционным, потому что он не трудится. Его действие не выходит за пределы налично-данного (природного). Потому-то у него и нет идеи (революционной), которая превосходила бы налично-данную реальность (общественную и политическую). Объективно: античное Общество основано на рабстве.

В то же время действование античного Государства само по себе криминально: оно воюет. Государство уничтожает Единичность Гражданина как таковую, оно не оставляет ему возможности жить в качестве Индивида. В этом и состоит преступление. Война становится «Судьбой», «карой» античного Общества и, наконец, приводит это общество к гибели.

В конечном счете причиной преступного характера любого действия в античном Обществе является абсолютное разделение полов, оно-то в конце концов и приводит языческий мир к крушению. (Женщина = Единичность Всеобщ- ностей /Particularity des Universality/; Мужчина = Всеобщность Единичностей /Universality des Particularity/). Мы еще вернемся к этому.

Античный Гражданин — преступник как раз потому, что он «законопослушен». Он будет наказан за свое преступление, но так и не поймет, за что. В этом и трагедия.

Любое деяние (в языческом Мире) взывает к отмщению. Поскольку язычник не знает о своем преступлении, мести не избежать. Образцовый случай — Эдип. Только после совершения поступка он должен признать преступный характер содеянного; до того он не мог этого знать.

Намеренное преступление: Антигона. Государство, которое не дает ей похоронить брата, преступно в глазах Антигоны, для которой Sein, бытие брата, не может быть уничтожено преступным характером его действий.

Трагическая судьба открывает Язычнику (Господину) криминальную суть его действий.

Но/Господину не превзойти /transcender/ языческого Мира/ разом подвергнув отрицанию оба разошедшиеся его план^. Государство — это только всеобщее (= неработающий воин), Семья — это только единичное. Отрицанием этого Мира займется Раб.

А чем займется языческий Господин? Он потеряет интерес к Государству (ко Всеобщему); перестанет воевать, усвоит идеи (партикуляристские) Раба: Стоицизм, Скептицизм и, наконец, Христианство; он, стало быть, исчезнет, перестанет быть Господином, но не в ходе революции (т. е. благодаря отрицающему действованию Раба), а по причине естественного распада, как животное. Переход от античного Государства к Государству христианскому обретет революционное значение, но он не будет подлинной Революцией.

Р. 339, примерно в середине страницы /с. 254/: у античного Государства есть «естественное» основание, Volk /народ/, этническая общность. Противоречие внутри античного Государства также «естественно»: это разделение полов. Таким образом, когда вступают в борьбу Всеобщее и Единичное, Гражданин и Женщина, человеческий Закон и Закон божественный, Государство и Семья, — Государство, уничтожая Единичное, подрывает собственную основу (Wurzel /корень/) и, значит, разрушает само себя; а если побеждает Единичное, то такая преступная деятельность тем более разрушает Государство. В языческом Мире отношения между Всеобщим (Государством) и Единичным (Семьей) ничем не опосредованы.

Р. 339, последний абзац /с. 254/: переход от античного Полиса к Римской империи.

Р. 340 /с. 255/. Женщина есть конкретное воплощение преступления. [64]Внутренний враг античного Государства — это Семья, которую оно уничтожает, и Единичное, которого оно не признает, но оно не может обойтись без них. Война (= исключительное проявление Всеобщего) губит античное Государство.

Если можно воевать так, как это делает законопослушный гражданин, то можно воевать и преступая законы; таков тот храбрый юноша (р. 341, 26-я строка /с. 255/), который нравится женщинам и который превращает войну в средство осуществления своих партикулярных (читай, семейных) притязаний и таким образом становится главой деспотического государства, Единичным, стремящимся поставить Государство (Всеобщее) на службу своей Единичности: извращение «Sittlichkeit», обычного (универсалистского) античного языческого права, морали Господ (Алки- виад, Александр Великий).

с. Rechtszustand /Правовое состояние / (р. 342–346, /с. 256–260/).

Речь идет о Римской империи и о наступлении христианской эры: переход от главы VI, А, к главе VI, В.

Римская империя, строго говоря, не является Государством: это достояние Отдельного лица /d'un Particulier/, Императора. В таком случае другие отдельные лица /les particuliers/ отворачиваются от Государства и начинают ставить частный интерес выше общественного. Господа перестали воевать; они больше не граждане, не настоящие Господа (ибо Господин = Борьба за признание = война и гражданское действие).

Единственный плод римской культуры — частное Право. Римское Государство — это уже не «geistloses Gemein- wesen» [65]/ («естественная» общность /communauty «naturel- 1е»/); оно утратило этнический характер. Отныне Государство представляет собой некое целое /une unity/, достигшее самосознания (в личности Императора). И каждое Отдельное лицо /Particulier/ — это сознание собственных приватных интересов, сознание себя отдельным лицом и в качестве такового. Это, стало быть, победа принципа Единичности /Particularite/, Семьи, божественного Права.