Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

В отличие он греческого Полиса Римская империя — это буржуазный Мир. И как раз в качестве буржуазного он, в конце концов, становится христианским Миром.

Буржуазный Мир вырабатывает частное Право — то единственное, что, согласно Гегелю, Рим сумел произвести сам. И основное понятие римского юридического мышления, понятие «юридической личности» (rechtliche Person- lichkeit), соответствует стоическому пониманию человеческой жизни, равно как и принцип семейного партикуляризма. Точно так же, как это делает Семья, частное Право наделяет абсолютной значимостью чистое простое Бытие Человека вне зависимости от его Действий. И так же, как у стоиков, значение «личности» не зависит от конкретных условий ее существования: везде и всегда человек представляет собой «юридическую личность» и каждый является ею в равной мере. И можно сказать, что именно буржуазное Государство, построенное на идее частного Права, является реальным основанием Стоицизма, понятого не в смысле абстрактной идеи , но как социальная, историческая реальность.

Так же обстоят дела и с нигилистическим Скептицизмом: именно частная собственность (Eigentum) составляет его реальную основу и его социальную, историческую реальность. Нигилистический Скепсис Раба-солипсиста, который считает, что только он сам действительно существует и что-то значит, воспроизводится частным Собственником, который подчиняет все, включая и само Государство, одной безусловной ценности — своей собственной собственности. Таким образом, если единственной реальностью партикуля- ристских идеологий, называемых «индивидуалистическими», является частная Собственность, то это значит, что только в буржуазном Мире, где правит идея собственности, эти идеологии могут стать реальными общественными силами.

И наконец, именно этой буржуазной сущностью Римской империи объясняется ее превращение в христианский Мир, сделавший возможным претворение Христианства в действительность, превративший христианскую идею и христианский идеал в общественную и историческую реальность. И вот почему:

Чтобы быть бытием поистине человеческим, Буржуа (который вначале не борется и не рискует жизнью) должен, подобно Рабу, трудиться. Но не имея в отличие от Раба над собой Господина, он не обязан трудиться на кого-то. Он, следовательно, думает, что работает на себя самого. Так вот, в понимании Гегеля, труд может быть действительно Трудом, Действованием собственно человеческим , лишь при том условии, что он есть реализация некоторой идеи («проекта»), т. е. определяется чем-то другим, нежели непосредственно данное , включая то непосредственно данное, каковым является сам работник. Потому-то Раб и смог трудиться, что руководствовался он идеей Господина , Господства, Слу- жения {Dienst). Можно также трудиться — в этом и заключается гегелевское окончательное решение вопроса, — руководствуясь идеей Общности /СоттипаШё/ , Государства: можно — и должно — трудиться для Государства. Но Буржуа не может делать ни того ни другого. Уже нет Господина, которому он мог бы служить, работая на него. И еще нет Государства, ибо буржуазный Мир есть не более чем скопление множества отдельных частных Собственников, между которыми нет подлинной общности.

Проблема, которая возникает в связи с Буржуа, кажется неразрешимой: Буржуа должен работать на кого-то , и он может работать только на себя. Однако на самом деле решение находится, Человек решает вопрос, опираясь все на тот же буржуазный принцип частной Собственности. Буржуа не работает на кого-то другого. Но он тем более не работает на себя самого как на существо биологическое. Он работает на себя как на «юридическое лицо», частного Собственника : он работает на Собственность как таковую, собственность, которая стала деньгами , он работает на Капитал.

Иными словами, буржуазный Труд предполагает — и обусловливает — некое Entsagung, Отречение от человеческого существования; Человек превосходит себя, через себя переступает, оставляет себя позади себя, влекомый идеей частной Собственности, идеей Капитала, который, будучи творением Собственника, обретает от него независимость, подчиняя его себе точно так, как Господин подчинял себе Раба, с тем, однако, отличием, что теперь это подчинение — сознательное и добровольное. (Мы видим — заметим, кстати, — что как для Гегеля, так и для Маркса самое главное в буржуазном Мире — это не порабощение рабочего, бедного буржуа богатым буржуа, но порабощение обоих Капиталом.) Как бы там ни было, буржуазное бытие предполагает, порождает и питает Самоотречение. Оно-то и отражается в дуалистической христианской идеологии, сообщая ей новое, особенное, не языческое содержание. Это все тот же прежний христианский дуализм, но теперь уже в буржуазной версии: оппозиция «юридической Личности», частного Собственника и человека во плоти и крови. Существует потусторонний идеальный Мир, представленный в мире реальном Деньгами, Капиталом; предполагается, что все, что делает Человек, он делает ради этого мира, ему он жертвует своими чувственными биологическими Влечениями.

Что же касается устроения христианского Потустороннего, то оно создано по образу существовавших в Римской империи отношений между Императором и его подданными, отношений, которые, как мы видели, происходят из того же источника, что и христианская идеология, — из неприятия смерти, из животного желания жить, из желания Sein, возвышенного Христианством в желание бессмертия, «вечной жизни». И если языческий Господин принимает христианскую идеологию своего Раба, идеологию, которая делает его Слугой абсолютного Господина, Бога, Небесного Царя, так это потому, что, перестав рисковать жизнью и сделавшись мирным Буржуа, он понимает, что перестает быть и Гражданином , который может обретать удовлетворение посредством политической деятельности. Он знает, что он — пассивный подданный Императора-деспота. Как и Рабу, ему нечего терять, зато он приобретает все, воображая себе потусторонний Мир, где все равны перед всемогущим Господином, Господином поистине всеобщим , который к тому же признает абсолютную значимость каждого отдельного лица /Particulier — единичное/ как такового.

Вот каким образом и почему языческий Мир Господ стал христианским буржуазным Миром.

В отличие от Язычества, религии Господ, Граждан-воинов, для которых подлинно значимым было лишь Всеобщее, то, что значимо всегда и для всех, Христианство, религия Рабов, или точнее Подданных-буржуа, приписывает абсолютную значимость Единичности /Particularity/, тому, что здесь и сейчас. Об этой радикальной перемене ясно свидетельствует миф о воплощении Бога в Иисусе Христе, а также представление о том, что Бог связан напрямую непосредственно с каждым отдельным человеком, минуя аспект всеобщности, т. е. общественную и политическую стороны жизни Человека.