Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

Определяя Мудреца, Человека-абсолютного-Знания, как человека, обладающего совершенным самосознанием, т. е. как человека всезнающего , по меньшей мере в возможности, Гегель тем не менее не смутился неслыханно дерзким утверждением, что он-то и воплотил /а realise'/ Мудрость в своей собственной персоне.

Обычно, когда говорят о Мудреце, представляют его себе не человеком, который знает все, а в ином, кажется, более приемлемом виде. Так, например, Стоики, в учении которых идея Мудреца играет главную роль и которые в отличие от Платона утверждают, что Мудрец возможен и даже реален, определяют его как человека, совершенно удовлетворенного тем, что он есть. Получается, что Мудрец — это человек, который ничего не хочет и ни к чему не стремится. он ничего не хочет менять ни в себе самом, ни вокруг себя; он, стало быть, бездействует. Он просто есть , ему чуждо становление , он сохраняет тождество с самим собой и удовлетворен собой в своей себетождественности и благодаря ей.

Так вот, для Гегеля это второе определение Мудреца через удовлетворенность не более чем парафраз первого определения — через совершенное знание себя. Он принимает оба как раз потому, что для него это одно и то же.

Разумеется, здесь не место доказывать этот тезис. Ибо его доказательство представлено всей «Феноменологией духа» в целом , точнее, первыми семью главами. Я лишь отмечу, что утверждение, согласно которому совершенная удовлетворенность требует полного сознания себя, более приемлемо, чем его перевертыш, по которому человек, полностью себя сознающий, непременно удовлетворен тем, что он есть, тем, что он осознает. В сущности, для доказательства первого утверждения достаточно сказать: если мы исходим из того, что достичь удовлетворенности можно, лишь зная, что ты доволен, лишь осознавая собственную удовлетворенность, то отсюда следует, что совершенная удовлетворенность подразумевает абсолютное сознание себя. Однако я не настаиваю на этом, так как знаю, что мы, «нынешние», — слишком «романтики», чтобы дать убедить себя с помощью так называемых «простых», т. е. очевидных , доводов. А потому я ограничусь ссылкой на наш психологический опыт: мы вполне склонны считать себя удовлетворенными, но явись кто-нибудь с вопросом о причине нашей удовлетворенности, на который мы не можем ответить, и удовлетворенности как не бывало (даже при том, что чувство удовольствия , или счастья , радости или просто ощущение благополучия какое-то время будут противиться этому испытанию). Каждый может проверить это на себе. Но можно также прочитать диалог Платона «Ион», где как раз описывается человек, который думал, что он удовлетворен тем, что он есть , и который перестал быть довольным единственно потому, что не смог оправдать своей удовлетворенности, отвечая на вопросы Сократа. Пример вполне убедительный [166].

Как правило, недооцениваются трудности, связанные с удовлетворенностью, и переоцениваются трудности, связанные со всезнанием. Так, мыслители, которые, с одной стороны, верят в миф (изобретенный моралистами) легкого удовлетворения, а с другой — чтут идеал Мудреца и знают, как трудно его достичь, думают уже не о всезнании, полагая его недостижимым, и не об удовлетворении, полагая его слишком легкодоступным; они дают третье определение Мудреца, определяя Мудрость как нравственное совершенство. В таком случае Мудрец — это нравственно совершенный человек.

Гегель полагал возможным показать, что это третье определение соответствует второму, а значит — и первому.

Я не думаю, что можно всерьез спорить с тем, что совершенный человек удовлетворен тем, что он есть. Сами христиане волей-неволей утверждают это, коль скоро приравнивают святость в совершенству , а не, как это у них принято, к наименьшему несовершенству , т. е. минимуму греха, или напротив, к наибольшему осознанию несовершенства, греха. Следовательно, тот, кто говорит о нравственном совершенстве , неминуемо ведет речь также и об удовлетворенности тем, что он есть.

Чтобы понять, почему это так, достаточно поразмыслить над самим понятием нравственного совершенства, отвлекаясь от его содержания. Что касается содержания понятия, мнения могут быть самыми различными: сколько было споров на предмет содержания морали, которую Мудрец призван воплощать в совершенстве. Но сейчас они нас не интересуют. Достаточно отметить вот что: или понятие нравственного совершенства лишено смысла, или под ним следует понимать такое человеческое существование, которое служит образцом для всех людей, так что целью и последним движителем их действий оказывается следование этому образцу. Значит, если Мудрец воплощает в своей персоне нравственное совершенство, то мы должны сказать, что его жизнь служит образцом как для него самого, так и для других , он неизменно хочет походить на себя самого, а другие хотят быть похожими на него. Но это все равно что сказать, что Мудрец удовлетворен тем, что он есть . Он достиг субъективной удовлетворенности внутри себя, потому что в нем больше нет ничего такого, что побуждало бы его к самопре- восхождению, переменам, к отрицанию того, что он уже собой являет. И он удовлетворен объективно — всеобщим «признанием», ибо никто его не вынуждает изменять это удовлетворяющее его- состояние.

Я сказал, что понятие нравственного совершенства имеет смысл лишь при условии всеобщей значимости, т. е. когда это совершенство принято в качестве образца всеми. Это может показаться спорным, так как мы привыкли говорить о разных не сводимых друг с другом типах жизненного поведения, т. е. о существенно различных типах нравственности. И конечно, у меня нет ни малейшего намерения отрицать этот плюрализм, иначе говоря, этический релятивизм. Я только хочу сказать, что при таком условии разговор о совершенстве утрачивает какой-либо смысл, потому что в таком случае понятие «совершенства» в точности совпадает с понятием «субъективной удовлетворенности». Действительно, утверждать множественность типов жизненного поведения или нравственности — это утверждать, что всеобщее признание не входит в идеал нравственного совершенства, реализуемый в каждом из этих типов; достаточно, стало быть, считать самого себя совершенным, чтобы быть совершенным; но считать себя совершенным — это, несомненно, быть удовлетворенным тем, что ты собой представляешь. И наоборот, быть удовлетворенным тем, что ты есть, — это, несомненно, считать себя совершенным, т. е. в нашем случае быть совершенным. Следовательно, лишь утверждая, что существует только один тип нравственного совершенства, мы получаем полное понятие удовлетворения, когда говорят о совершенстве того, кто этого удовлетворения достиг: а именно, мы дополнили понятие субъективной удовлетворенности понятием удовлетворенности объективной , т. е. удовлетворением, полученным от всеобщего признания. Но, как я говорил, даже и в этом случае мы вынуждены сказать, что поистине совершенный человек удовлетворен тем, что он есть. Лишь обратное утверждение представляется спорным: кажется, можно быть довольным, не имея ни желания, ни возможности служить образцом всем остальным.