Dm - Феноменология духа Гегель

Его первое провозглашение есть лишь абстрактная пустая фраза, гласящая, что все принадлежит ему (sein ist). Ибо лишь достоверность того, что оно есть вся реальность, есть чистая категория. Этот первый познающий себя в предмете разум находит свое выражение в пустом идеализме, который видит разум только таким, как тот есть для себя на первых порах, и который воображает, что, показывая во всяком бытии это чистое "мое" (in allem Sein dies reine Mein) создания и объявляя вещи ощущениями или представлениями, он показал это "мое" [сознание] как завершенную реальность. Он должен быть поэтому в то же время абсолютным эмпиризмом, ибо для заполнения этого пустого "мое" , т.е., для различия и всего его развития или формирования, его разум нуждается в некотором постороннем толчке в котором-де только и заключается многообразие процесса ощущения или представления. Такой идеализм становится поэтому столь же противоречащей себе двусмысленностью, как и скептицизм, с той только разницей, что скептицизм выражает себя негативно, а идеализм – положительно, но он столь же мало согласует свои противоречивые мысли о чистом сознании как всей реальности, а равным образом и о постороннем толчке или чувственном ощущении и представлении как такой же реальности, а бросается из стороны в сторону от одного к другому и впадает в дурную, а именно в чувственную, бесконечность. Так как разум есть вся реальность в значении абстрактного "мое" (Mein), а "иное" для него – равнодушное "постороннее" , то в этом установлено именно то знание разума об "ином", которое оказалось тем, о чем составлено мнение (Meinen), процессом восприятия и рассудком , постигающим "мнимое" (das Gemeinte) и воспринимаемое. В то же время самим понятием этого идеализма утверждается, что такое знание не есть истинное знание, ибо только единство апперцепции есть истина знания. Чистый разум этого идеализма, следовательно, для того чтобы достигнуть этого "иного" , которое для этого разума существенно , т.е., следовательно, есть "в себе" , но которого этот разум не имеет внутри себя самого, сам возвращается к тому знанию, которое не есть знание истинного; таким образом разум, заведомо зная, что делает, добровольно осуждает себя на неистинное знание и не может отказаться от мнения и процесса восприятия, которые для него самого не обладают истиной. Он пребывает в непосредственном противоречии, утверждая нечто двойственное, прямо противоположное, в качестве сущности: единство апперцепции и в то же время вещь , которая, как бы она ни называлась – посторонним толчком , или эмпирической сущностью, или чувственностью , или вещью в себе , – остается в понятии своем тем же "посторонним" упомянутому единству.

Этот идеализм впадает в это противоречие, потому что он утверждает в качестве истины абстрактное понятие разума; поэтому для него столь же непосредственно возникает реальность как такая, которая, напротив, не есть реальность разума, тогда как разум между тем должен был быть всей реальностью; такой разум остается беспокойным исканием, которое в самом искании объявляет совершенно невозможной удовлетворенность процессом нахождения. – Однако действительный разум не столь непоследователен; будучи лишь достоверностью того, что он есть вся реальность, он в этом понятии сознает, что как достоверность , как "я" он еще не есть поистине реальность. И он движим побуждением поднять свою достоверность до истины и заполнить пустое "мое".

Мы видим теперь, что это сознание, для которого бытие (das Sein) имеет значение своего (des Seinen), хотя и входит опять в мнение и воспринимание, но входит не как в достоверность некоторого лишь "иного" , а располагая достоверностью того, что оно само – это "иное". Прежде с ним бывало лишь так, что оно воспринимало кое-что в вещи и узнавало на опыте ; теперь оно само делает наблюдения и производит опыт. Мнение и воспринимание, которые раньше устранялись для нас, теперь устраняются сознанием для него самого; разум стремится знать истину, найти как понятие то, что для мнения и воспринимания есть вещь, т.е. обладать в вещности только сознанием себя самого. Разум теперь проявляет общий интерес к миру потому, что он есть достоверность того, что он наличествует в мире, или что наличность – разумна. Он ищет свое "иное", зная, что обладает в нем не чем иным, как самим собой; он ищет только свою собственную бесконечность.

На первых порах только предчувствуя себя в действительности или зная ее лишь как "свое" вообще, разум вступает в этом смысле в общее владение гарантированной ему собственностью и на всех высотах и во всех глубинах водружает знак своего суверенитета. Но это поверхностное "мое" не есть его конечный интерес; радость этого общего вступления во владение наталкивается в его собственности еще на постороннее "иное", которого нет в самом абстрактном разуме. Разум предчувствует себя как более глубокую сущность, ибо чистое "я" есть , и должен требовать, чтобы само различие, [т.е.] многообразное бытие , открылось ему как "свое" , чтобы оно, это "я", созерцало себя как действительность и находило себя в наличии как форма и вещь. Но если бы разум перерыл все внутренности вещей и вскрыл им все жилы, чтобы хлынуть оттуда себе навстречу, он не достиг бы этого счастья, а должен был бы сначала в себе самом найти свое завершение, чтобы потом иметь возможность узнать на опыте свою завершенность.

Сознание наблюдает , т.е. разум хочет найти и иметь себя в качестве сущего предмета, как действительный, чувственно-наличный модус. Сознание этого процесса наблюдения мнит и говорит, конечно, что оно хочет узнать на опыте не себя само , а, напротив, сущность вещей как вещей . То обстоятельство, что это сознание мнит и говорит так, объясняется тем, что оно есть разум, но разум как таковой еще не есть его предмет. Если бы оно знало разум как одинаковую сущность вещей и себя самого и знало также, что разум может наличествовать в специфическом для него виде только в сознании, то оно, напротив, спустилось бы в свою собственную глубину и искало бы его здесь, а не в вещах. Если бы оно нашло его в этой глубине, то оттуда он снова был бы отослан к действительности, чтобы созерцать в ней свое чувственное выражение, но тотчас же по существу истолковало бы его как понятие . Разум, как он непосредственно выступает в качестве достоверности сознания, что оно есть вся реальность, понимает свою реальность в смысле непосредственности бытия и точно так же единство "я" с этой предметной сущностью – в смысле непосредственного единства , в котором разум еще не разделил и не соединил снова моменты бытия и "я", или, другими словами, которое разум еще не познал. Поэтому разум как наблюдающее сознание подходит к вещам, придерживаясь того мнения, что он поистине приемлет их как вещи чувственные, противоположные "я", но его действительный образ действия противоречит этому мнению, ибо он познает вещи, он превращает их чувственность в понятия , т.е. именно в бытие, которое в то же время есть "я", превращает мышление тем самым в сущее мышление, или бытие – в мысленное бытие, и на деле утверждает, что вещи обладают истиной только как понятия. Для этого наблюдающего сознания тут обнаруживается только то, что является вещами , а для нас – что есть оно само ; но результатом его движения будет то, что оно станет для себя самого тем, что оно есть в себе.