Эмманюэль Мунье - Манифест персонализма

Таким образом, сообщество не может возникнуть из совместной жизни спонтанно. Мы показали это на примере общества, представляющего собой блок, сколоченный по принципу «мы, наш брат такой-то». Но это подтверждается и примером обществ, имеющих более гибкий, более подвижный характер, таких, как различные товарищества или дружины. Но давайте оставим в стороне массовые организации с их безликим конформизмом. Обратимся к тем формированиям, в основе которых лежит богатая частная жизнь и которые не слишком многочисленны, так что эта частная жизнь способна воздействовать на каждого из их членов: рабочая бригада, спортивный клуб, солдаты в окопе, молодежное движение, кружок, дачники, класс, экипаж. Здесь все не так уж отдалены друг от друга, в пределах досягаемости находится и руководитель. Цель группы ясна уже тогда, когда она формулируется, люди создают ее сами и чувствуют это. Ее история переживается изо дня в день, здесь не питаются слухами, как это происходит в обществах «наш брат такой-то особенный». Противостояния, взаимообмен, взаимовлияния, разнообразие, уравновешенность, словом, сама жизнь, так хорошо знакомая обособленному индивиду, которую люди с радостью проживают все вместе.

Вот именно! Подобное эмоциональное возбуждение, возникающее благодаря духу общности, легко может породить иллюзию глубокой прочности. Обособление здесь представлялось бы как предательство. Нам кажется, что мы обрели новую жизнь только потому, что порвали с обособленностью. Для многих революционный акт завершается вхождением в группу, приобщением к живой «динамичной» группе. И группы начинают множиться в соответствии с капризами индивидов. В один прекрасный день мы вдруг удивляемся тому, что шум и возбуждение внезапно испаряются, не оставляя после себя никаких следов, и лишь два-три человека будут продолжать жить этим. Вероятно, так происходит потому, что (как ныне нередко случается) путают ажиотаж (болтовню, движение, возбуждение) с реальными сотрудничеством, углубленностью, общностью, одним словом, потому, что динамизм принимается за признак истинности или даже за самую реальность.

Товарищество, дух группы… мы далеки от того, чтобы с порога отвергать такие вещи в общностной жизни. Но все же будем брать их такими, какими они являются на самом деле: они — всего лишь подготовка к тому, чтобы «запустить машину», чтобы порвать с нашими привычками, изобрести другие привычки; это основа для создания определенной атмосферы: лишь при этом условии мы избежим просчетов и нам не придется испытать разочарование.

Все рассуждения приводят нас к одному выводу: невозможно достичь сообщества, игнорируя личность, основать сообщество на чем-либо ином, кроме прочно утвердившихся личностей. Мы следует за Я, или, точнее, поскольку они не возникают отдельно друг от друга. Мы вытекает из Я; Мы не может предшествовать Я. Мы, как и собственный фантазм личности — индивид, предшествует личности только по видимости. Свет откуда-то сзади освещает совместное движение Мы и. Я друг к другу, и они отбрасывают одну общую тень: размывание анонимности зависит от того, насколько ослаблены индивиды, насколько непрочны их колеблющиеся изменчивые силуэты; твердость коллективных воль внутри «Мы, наш брат такой-то» стимулирует эти «персональности», судорожно цепляющиеся за свое собственное Я, образуя наиболее значительные препятствия на пути развития Личности. Органическое Мы, Мы как духовная реальность, являющаяся результатом Я, возникает не из стирания личностей, а из их осуществления. На собственном опыте мы знаем, что только посредством самоуглубления каждый из нас приобретает способность предчувствовать и желать другого. И если для своего осуществления сообщество требует от каждого из своих членов самопожертвования и самоотверженности, оно тем самым вызывает в них самый что ни на есть личностный акт, а не гипнотическое самозабвение.

Постижение личности — это тяжкий труд, который не может осуществляться поточно. Вот почему опыт сообщества — это прежде всего опыт ближнего. Не человека (или же людей, даже ближнего) возлюби, как самого себя, а возлюби ближнего твоего, как самого себя, то есть отдайся ему так, как если бы ты при этом осуществлял собственную личность, иначе говоря, отдайся безмерно.

Такова ценность частной жизни: она состоит не в ограниченности, не в алчном устремлении к своим целям, не в рутинном использовании средств, а в том, чтобы стать единственным подлинным испытанием человека, которое позволит ему без всяких мистификаций работать над тем, что так или иначе навязывают ему обстоятельства, чтобы создать несколько сообществ по своему усмотрению и достичь в них своего самозавершения.

Твой ближний. То, что я называю своим Я, это всего лишь вместилище более или менее безличных своеобразий, точка их пересечения. Я начинаю становиться личностью только тогда, когда ощущаю внутреннее стремление, а затем нахожу принцип единения, когда я беру себя в руки и начинаю действовать в качестве Я. Я осуществляю себя как личность лишь с того момента, когда я отдаюсь ценностям, которые ведут меня к высотам, намного превосходящим меня самого. Подобно этому групповое Мы, «наш брат особ статья» является всего лишь вместилищем более или менее безличностных индивидуальностей. Оно начинает становиться общностным Мы лишь с того момента, когда каждый из его членов открывает для себя каждого другого члена как личность и начинает относиться к ней как таковой, постигать ее как таковую. Мы реализует себя как сообщество лишь с того момента, когда каждая из особенных личностей заботится в первую очередь о том, чтобы помочь всякой другой личности подняться над собой во имя особых ценностей ее собственного призвания, и сама начинает возвышаться вместе с каждой из них.

Оно образуется лишь путем движения от ближнего к ближнему, формируется вокруг каждой личности как ядра, которое тут же утрачивает свою прочность и как бы подгнивает, если хотя бы одна из личностей перестанет воздействовать на все сообщество. Таким образом формируется узкое общностное Мы из: «мы двое», «мы трое» и т. д. до бесконечности. Оно формируется как бы рядами: N+1, (Ν+!)+! и т. д., следуя принципу совокупности, который придает плодотворность каждому объединению не как отдельным числам, а посредством суммирования анонимных единиц. В каждой связи ближних универсальность сообщества проявляется плодотворнее, чем в общих идеях, которые определяют разновидности абстрактного соединения. Я учусь любви к людям, учась любви к моему другу. В противном случае я постигаю не сообщество, а его количественный состав, то есть то, насколько успешно идет набор в его члены.