Лев Тихомиров - В последние дни (Эсхатологическая фантазия)

Так прошел самый торжественный день в жизни Антиоха. Радость переполняла сердца его подданных и последующие три дня. Вассальные правители и миллионы частных лиц осыпали его поздравительными подарками в честь его победы над пророками. Это событие особенно восхищало всех. При вести о гибели пророков словно гора спадала с плеч обличаемых. Они только тут поверили в торжество человечества над законами Бога, сковывавшими их страсти. Лишь на четвертый день общее триумфальное настроение было разрушено непостижимым воскресением умерщвленных обличителей.

Ночная тишина сменила дневной грохот битвы при Тамплиерском озере. Отряды войск удалились. Не было даже часовых. Нечего уже было сторожить. Раненых, своих и чужих, уже отобрали и увезли. Убитые воины правительственной армии были также увезены в город для почетного погребения. Убитых христиан сложили на месте битвы длинной грудой около общей глубокой канавы, в которую их должны были закопать ранним утром до наступления Национального праздника. Мертвая тишина изредка нарушалась только тяжелым хлопаньем крыльев совы, отыскивающей свое прежнее жилище, да ее печальным криком в густой чаще расщепленных и сваленных деревьев. Бледный луч луны, проскальзывая меж ветвей, освещал там и сям изломанный кустарник, вытоптанную траву да бурые пятна крови, смешанной с грязью… Но в этом царстве смерти оказалось и живое существо.

Осторожно осматриваясь, из дупла огромного дуба вылез человек. Он спустился на землю и стал пробираться к озеру. И вот его путь преградила бесконечно длинная гряда трупов. Он остановился, ища прохода. «Боже мой, сколько погибших, какой страшный разгром», — прошептал он.

Этот человек был Яни Клефт, запачканный, оборванный, в пятнах крови своей и чужой. Отчаянно бился он в сражении, пока не увлекла его толпа, панически бегущая от натиска тамплиеров. Напрасны были его усилия остановить эту стихию. Несколько раз толпа сбивала его с ног и затаптывала, и он, спасаясь от своих, а не от врагов, взобрался на могучий дуб, о который разбивался поток беглецов. Высоко над ним зияла черная нора обширного дупла, куда он и поспешил опуститься. Отсюда он наблюдал агонию боя, и здесь же глубоко запрятался, когда победители обшаривали парк. Теперь он шел в унынии вдоль гряды трупов. Роковой исход битвы удручал и изумлял его. «Здесь пал весь цвет христианства, — думал он, — не дал Бог благословения оружию святых. Как могло это случится?» Яни был совершенно уверен в победе… Вдруг слабый стон привлек его внимание. На верху кучи трупов лежал распростертый кто-то еще живой, над самой могилой, куда его первым должны были сбросить через несколько часов. Яни подошел, всмотрелся и узнал — Валентин!

Запекшаяся кровь склеивала его длинные кудри, растеклась по шее и груди, но он был еще жив. Что делать? Крепкий и сильный Яни получил лишь несколько поверхностных ран. Вытащить товарища хватит сил, но куда? Он решил пока нести раненого на ту сторону озера, а там будет видно. Взвалив Валентина на плечи, он спустился в воду и поплыл одетый, вдоль берега, поддерживая голову его на поверхности. «Пусть хоть кровь обмоется», — подумал он. Холодная ванна, однако, освежила Валентина, и на берегу он мог связно говорить. Череп у него был как будто цел, но двигаться он не мог. Перевязывая ему голову тряпками, Яни рассудил: «Как ни как, надо добраться до Вади Руми, больше некуда деваться». Он снова взвалил Валентина на плечи и двинулся вперед, изнемогая от истощения. Вряд ли хватило и у него сил пройти и четверть пути, но, к счастью, впереди неожиданно показался сам Иван. Он шел в город узнать об исходе боя и теперь услыхал от Яни печальные новости… Но вдвоем они могли уже дотащить раненого до спасительного убежища.

Здесь Валентина уложили в пещере, а Яни нарядился в арабское платье и приготовился, в случае чего, разыграть роль хуторского рабочего. Мария, с молодости усвоившая искусство арабов обращаться с ранами, немедленно принялась ухаживать за обоими, перевязывая их и обмывая настоями разных трав.

Среди этих забот печально тянулось время обитателей Вади Руми в унылых разговорах о торжестве Антиоха, а тут еще они скоро были напуганы страшными колебаниями почвы и подземными толчками землетрясения. Все бросились к Валентину, боясь, не обрушилась ли его пещера. Но все оказалось благополучно. Отделались одним испугом. Так проходил день за днем, и Яни уже подумывал отправиться в Иерусалим на разведку, потому что чувствовал себя хорошо, да и здоровье Валентина, видимо, шло на поправку.

Но вот на крутых спусках Вади Руми показался путник с двумя навьюченными ослами. Иван узнал своего приятеля Франца, тоже христианина, занимающегося ремеслом каменщика. Он поведал пустынникам множество необычайных происшествий и сказал, что епископ Августин прислал его осмотреть пещеры ввиду наступающих гонений и передать Ивану продовольствие, которым нагружены ослы.

Хуторяне с напряженным вниманием слушали рассказ Франца о поразительных событиях, происшедших за это время. Он расхаживал по всему Иерусалиму, многое сам видел, другое знал от людей. Передал он о речи Антиоха, об умерщвлении Эноха и Ильи, о том, как Антихрист воссел в храме, выдавая себя за Бога, и о том, как совершалось поклонение Люциферу. Три дня нечестивые безбожники предавались неистовой радости, а пораженные христиане были погружены в уныние и тоску, которых не могли рассеять ни епископ Августин, ни православный патриарх Василий, ни Римский Папа, прибывший на днях в Иерусалим. «Враг побеждает и самих посланников Божиих, колеблет все царствие Божие», — слышалось между христианами. Их охватывало сомнение в могуществе Бога. Но на четвертый день произошло неожиданное чудо.

Франц проходил мимо эстрады, где лежали трупы пророков. Как всегда, здесь толпился народ и слышались насмешки над посрамленными «колдунами». И вдруг Энох и Илья пошевелились и поднялись на ноги… Пораженная толпа готова была разбежаться, как послышался сверху голос и оба пророка вознеслись к небу. Они остановились на облаках, и все глаза были устремлены на них. Вдруг раздался оглушительный подземный гром, и страшное землетрясение потрясло весь город. Едва ли не десятая часть зданий рассыпалась в развалинах, под которыми погибло множество человеческих жертв. Не только христиане восклицали: «Слава Господу Всемогущему!», но и остальные с трепетом повторяли: «Велик Бог христианский!»

— Слава Господу Всемогущему, велик Бог христианский, — благоговейно произнесли, крестясь, Иван, Мария и Яни.

— Язычники, — продолжал Франц, — были в таком ужасе, что только разбегались, не думая о помощи пострадавшим, и одни наши христиане бросились в развалины, вытаскивая раненых и придушенных, рискуя, что и их самих засыпят разваливающиеся своды зданий. Я также работал изо всех сил, и много народа спасли мы от мучительной смерти. Но эти ожесточенные люди не чувствуют даже благодарности. На другой же день явилось объявление Антиоха, полное угроз против нас. Он обвинял нас в колдовстве и в том, что мы будто бы взорвали город, и заслуживаем жесточайших наказаний. Явился декрет о безусловном воспрещении поклоняться Христу под страхом смертной казни. Начали всюду хватать христиан. Схватили и Патриарха, и Папу. Всех арестованных заключают в тюрьмы Тампля, уже, говорят, битком набитые. Епископ Августин, слава Богу, уцелевший, всюду готовит новые убежища. Меня вот послал к вам. Только трудно будет найти так много помещений, если Господь не прекратит гонения.