Дэниел Куинн - Измаил

— Хорошо, — сказал я. — Нельзя отрицать, что мы испытываем что-то похожее на ужас в отношении той жизни, но беда в том, что мне это не представляется особенно загадочным.

— Не представляется? Почему?

— Не знаю. Просто та жизнь ведет в никуда.

— Хватит с меня твоих поверхностных ответов. Копай глубже.

Я со вздохом съежился под своим одеялом и принялся копать глубже. Через несколько минут я сказал:

— Интересно… Я вот тут сидел и думал о том, как жили мои предки, и вдруг передо мной возник образ, сформированный вплоть до малейшей детали.

Измаил молча ждал продолжения.

— Это похоже на сновидение, скорее даже на кошмар. Человек в сумерках пробирается по гребню холма. В том мире почему-то всегда царят сумерки. Человек мал ростом, худ, темнокож и наг. Он бежит, пригнувшись к земле, высматривая следы. Он давно уже вышел на охоту, и он в отчаянии. Наступает ночь, а никакой еды он так и не добыл.

Он бежит и бежит, словно заведенный. Да, как заведенный, потому что завтра в сумерках он все еще — или опять — будет бежать. Однако им движут не только голод и отчаяние. Он полон еще и ужаса. Повсюду, невидимые, его ждут враги, готовые растерзать на части, — львы, волки, тигры. Так что он обречен вечно бежать и бежать, всегда на шаг позади своей добычи и на шаг впереди преследователей.

Гребень горы, конечно, представляет собой острый как нож водораздел между жизнью и смертью. Человек борется за выживание и должен постоянно балансировать, чтобы не упасть. Кажется, что он в ловушке, и это — бег на месте, и ему никуда не добежать, а движутся лишь небо и гребень холма.

— Другими словами, жизнь охотников и собирателей мрачна.

— Да.

— И почему же она так мрачна?

— Потому что она представляет собой постоянную борьбу за выживание.

— Но ведь на самом деле все не так. Я уверен, что ты это знаешь, просто хранишь в другой части своего рассудка. Охотники и собиратели так же не находились на грани вымирания, как волки, львы, ласточки или кролики. Человек был приспособлен к жизни на этой планете не хуже представителей любого другого вида, и идея о том, что он постоянно существовал на грани вымирания, просто биологический нонсенс. Поскольку он был всеяден, запасы пищи для него были огромны. Тысячи видов стали бы голодать прежде, чем это коснулось бы его. Разум и ловкость позволяли человеку жить в условиях, которые погубили бы любого другого примата.

Охотники и собиратели питались лучше большинства жителей Земли, а вовсе не занимались бесконечными отчаянными поисками пищи, и у них уходило всего два-три часа в день на то, что ты мог бы назвать работой, так что свободного времени у них тоже было больше, чем у многих других существ. В своей книге об экономике каменного века Маршалл Салинс описывает их как «первобытное общество изобилия». Кстати, жертвой хищников человек тоже практически не становился. Выбор хищников на него обычно просто не падал, так что, как видишь, ужасная картина жизни твоих предков всего лишь пример той ерунды, которую внушила тебе Матушка Культура. Если пожелаешь, ты можешь убедиться, что я сказал правду, посидев полдня в библиотеке.

— Хорошо, — сказал я, — но что дальше?

— Теперь, когда ты знаешь, что все твои страхи — чепуха, изменилось ли твое отношение к жизни Несогласных? Стала ли она казаться тебе менее отталкивающей?

— Может быть, и менее, но все равно отталкивающей.

— Давай рассмотрим такой пример. Представь себе, что ты — один из бездомных жителей этой страны, безработный, не имеющий профессии, с женой, такой же безработной, как ты сам, и двумя детьми. Тебе не к кому обратиться, у тебя нет надежды на лучшее, нет будущего. А я могу дать тебе коробочку с кнопкой, нажав на которую, ты немедленно перенесешься во времена, предшествовавшие земледельческой революции. Ты будешь говорить на языке людей, среди которых окажешься, будешь уметь все то, что умеют они. Тебе никогда больше не придется тревожиться ни за себя, ни за свою семью. Для тебя все будет готово, ты окажешься членом первобытного общества изобилия.

— О'кей.

— Ну и как, нажмешь ты на эту кнопку?

— Не знаю. Сомневаюсь.

— Почему? Тебе ведь не придется отказаться от замечательной жизни. Согласно нашей гипотезе, здесь ты ведешь жалкое существование, которое не изменится к лучшему. Значит, дело в том, что та, другая жизнь кажется тебе еще хуже. Причина твоего отказа не в том, что ты не можешь пожертвовать жизнью, которую ведешь, а в том, что не можешь вынести приобщения к другому образу жизни.

— Да, так и есть.

— Что делает ту жизнь столь отталкивающей для тебя?

— Не знаю.

— Похоже, что Матушка Культура изрядно поработала над тобой.

— Да.

— Хорошо. Давай попробуем подойти к этому с другого конца. Когда Согласные сталкивались с охотниками и собирателями, земли которых они хотели присвоить, они пытались объяснить, почему им следует отказаться от прежнего образа жизни и тоже стать Согласными. Они говорили: «Ваша жизнь не просто жалка, она неправильна. Предназначение человека — жить иначе. Поэтому не противьтесь нам. Присоединитесь к нашей революции и помогите нам превратить мир в рай для человека».

— Верно.

— Возьми себе роль носителя культуры, миссионера, а я буду играть роль охотника и собирателя. Объясни мне, почему та жизнь, которую мой народ находил вполне удовлетворительной на протяжении тысяч лет, жалка, ужасна и отвратительна.

— О боже!

— Ладно, я начну первым… Бвана, ты говоришь нам, что мы живем неправильно, что наша жизнь жалка и постыдна. Ты говоришь нам, что человеку не было предназначено так жить. Нас это озадачивает, бвана, потому что тысячи лет нам казалось, что такая жизнь хороша. Но если вы, кто летает к звездам и кто посылает свои слова по миру со скоростью мысли, говорите нам, что это не так, то мы должны со всем благоразумием выслушать то, что вы скажете.

— Ну… я понимаю, что ваша жизнь кажется вам хорошей. Это потому, что вы невежественны, необразованны, глупы.

— Истину ты говоришь, бвана. Мы ждем, что ты нас просветишь. Так объясни нам, что в нашей жизни мерзкого и постыдного.

— Ваша жизнь мерзка и постыдна потому, что вы живете как животные.

Измаил озадаченно нахмурился:

— Я не понимаю, бвана. Мы живем, как живут все остальные. Мы берем от мира то, что нам нужно, и не больше, так же, как львы или олени. Или львы и олени тоже ведут постыдную жизнь?

— Нет, но ведь они всего лишь животные. Для людей жить таким образом неправильно.

— Ах, — сказал Измаил, — вот этого мы и не знали. И почему так жить неправильно?

— Потому что, живя так, вы не хозяева собственной жизни.

Измаил склонил голову к плечу и посмотрел на меня:

— В каком смысле не хозяева, бвана?