Фредерик Коплстон - История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I

Политическая теория Платона и Аристотеля стала основой всех последующих плодотворных попыток объяснить природу и характерные особенности государства. Многие черты Платонова идеального государства неосуществимы на практике, а даже если бы они и были осуществимы, то вряд ли кто захотел бы жить в такой стране; однако огромная заслуга Платона заключается в том, что он верил, что государство способно обеспечить своим гражданам достойную жизнь, помогая им достичь своих целей и обеспечить их благосостояние. В этом греческий взгляд на государство, который разделял и святой Фома, превосходит тот взгляд, который мы привыкли называть либеральной идеей, заключающейся в том, что главной целью государства является защита частной собственности, что порождает негативное отношение государства к своим подданным. На практике, конечно, даже сторонники этого взгляда вынуждены отказываться от проведения основанной на нем политики, однако их теория сохраняется, сухая и бесплодная по сравнению с греческой.

Однако следует отметить, что греки не придавали особого значения развитию отдельной личности, что заметил даже Гегель: «Платон в своем «Государстве» позволяет правителям решать, кого к какому классу относить и кому какие задания давать. Во всех этих отношениях отсутствует принцип личной свободы». И снова – у Платона «принцип личной свободы не получил должного развития» 26. Этот принцип был развит теоретиками нового времени, придерживавшимися взгляда на государство как на социальный контракт. Для них люди – это атомы, существующие по отдельности и стремящиеся не к объединению, а скорее к конфликтам, они испытывают взаимную вражду, и государство – простое приспособление, позволяющее им, насколько это возможно, сохранить это состояние и в то же время делающее все, чтобы сохранить мир и обеспечить безопасность частной собственности. Этот взгляд конечно же содержит долю истины и имеет определенное значение, поэтому индивидуализм таких мыслителей, как Джон Локк, нужно соединить с теорией великих греческих философов, рассматривавших государство как корпорацию. Более того, государство, сочетающее в себе оба этих аспекта человеческой жизни, должно также признать роль и права Церкви. Однако, настаивая на соблюдении ее прав и признавая то большое значение, которое имеет в жизни человека вера в Бога, мы не должны преуменьшать или искажать роль государства в его жизни, ибо оно должно быть «совершенным обществом», цель которого – обеспечить благосостояние своих граждан.

1. Физические теории Платона изложены в «Тимее», его единственном «научном» диалоге. Он был написан, вероятно, в ту пору, когда Платону было около семидесяти лет, и задумывался как первый диалог трилогии «Тимей», «Критий» и «Гермократ». В «Тимее» описывается сотворение мира и появление людей и животных; в «Критии» – как древние афиняне разбили захватчиков, пришедших с берегов мифической Атлантиды, а после сами погибли во время землетрясения и наводнения. В «Гермократе» Платон собирался описать возрождение греческой культуры и завершить диалог предложениями по проведению реформы государственного устройства Афин. Таким образом, в «Критии» описывалось утопическое государство, или республика Сократа, как уже существовавшее в прошлом, а практические реформы, которые следовало бы провести в будущем, Платон намеревался описать в «Гермократе». Диалог «Тимей» был написан, «Критий» обрывается посередине, он так и остался незаконченным, а «Гермократ» не был написан вообще. Историки не без основания полагают, что Платон, понимая, что ему недолго осталось жить, оставил мысль о завершении своего обширного исторического романа и изложил в третьей книге «Законов» большую часть того, что он собирался описать в «Гермократе».

Таким образом, «Тимей» представляет собой нечто вроде предисловия к двум морально–политическим диалогам, поэтому неправильно было бы думать, что Платон на склоне лет неожиданно заинтересовался естественными науками. Вполне возможно, что на него повлиял растущий интерес Академии к эмпирическим наукам, кроме того, он, без сомнения, чувствовал необходимость сказать что–нибудь о материальном мире, главным образом потому, что надо было объяснить его связь с миром Форм, однако нет никаких причин полагать, что к старости взгляды Платона претерпели коренное изменение, что его стали теперь интересовать не этические, политические и метафизические вопросы, а проблемы естественных наук. Напротив, в « Тимее» он с жаром утверждает, что описание материального мира может быть только «правдоподобным» и мы не можем требовать от него точности или даже согласованности 1. Эти высказывания ясно показывают, что в глазах Платона физика никогда не была точной наукой, наукой в истинном смысле. Тем не менее сам своеобразный характер теории Идей требует, чтобы было дано описание материальной Вселенной. Пифагорейцы утверждали, что вещи – это числа. Платон же был убежден, что они лишь причастны числам (в этом проявился его дуализм), поэтому было бы вполне справедливо ожидать, чтобы он объяснил, в чем с физической точки зрения заключается эта причастность.

Вне всякого сомнения, у Платона была и другая причина для написания «Тимея», а именно: представить организованный Космос как работу Разума и показать, что человек причастен к обоим мирам – интеллигибельному (умопостигаемому) и чувственному. Он был убежден, что «ум приводит все вещи в порядок» и протестует, «когда простодушный человек (Демокрит – ?) заявляет, что [во Вселенной] царит беспорядок» 2; наоборот, душа – «самая древняя и самая божественная вещь», и не кто иной, как «ум, навел порядок во Вселенной» 3. Таким образом, в «Тимее» Платон показывает, как Ум устанавливает порядок во Вселенной, и говорит о божественном происхождении души человека. (И так же как вся Вселенная имеет двойственный характер, включая в себя, с одной стороны, интеллигибельное и вечное, а с другой – чувственное и преходящее, так и человек, микрокосм, наделен вечной душой, принадлежащей сфере Реальности, и телом, которое подвержено смерти и тлену.) Изображение мира как создания Ума, который формирует материальный мир согласно идеальным образцам, предваряет собой подробное описание реформ государства, которое должно строиться на рациональной основе и должно быть организовано по идеальному образцу, а не под влиянием «иррациональных» и случайных факторов.

2. Если сам Платон называл свои физические теории лишь «правдоподобным описанием», тогда, может быть, нам следует относиться к ним как к мифам? Но, во–первых, теории Тимея, не важно, считаем ли мы их мифами или нет, – это теории самого Платона. Автор согласен с профессором Корнфордом, отрицавшим мнение профессора А.Э. Тейлора о том, что «Тимей» – это «подделка» со стороны Платона, в которой тот воскрешал пифагорейские идеи V века, а также сделал «преднамеренную попытку соединить пифагорейскую религию и математику с биологической теорией Эмпедокла», чтобы не нести ответственности за подробности теорий, изложенных персонажами своего диалога. Но помимо того, что изготовление подобной подделки было бы совершенно немыслимо со стороны престарелого философа, возникает вопрос: почему же ни Аристотель, ни Теофраст, ни другие авторы древности, как указывает Корнфорд, не оставили нам ни единого намека на то, что Платон писал о том, во что сам не верил? Если это так, то они не могли этого не знать; и можем ли мы предположить, что, зная такую интересную подробность, они все сумели бы промолчать о ней? Трудно поверить, чтобы истинный характер «Тимея» открылся только в XX веке. Платон конечно же многое заимствовал у других философов (особенно у пифагорейцев), но теории Тимея – это теории самого Платона, независимо от того, заимствованы ли идеи, изложенные в них, или нет.