Фредерик Коплстон - История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том II

В чем заключалось главное возражение Аристотеля против теории идей Платона? В том, что она оставляла непроходимую пропасть между чувственными объектами и идеями. Платон утверждал, что чувственные объекты имитируют идеи или причастны к ним, поэтому можно было бы ожидать, что он отыщет какой-нибудь внутренний сущностный принцип, какую-либо формальную причину внутри самого объекта, благодаря которой он входит в тот или иной класс. Однако Платон не открыл ничего подобного, и потому его теории присущ дуализм чистой универсальности и чистой единичности. Этот дуализм привел к тому, что чувственный мир лишился своей реальности и значения. Как же Аристотель разрешил это противоречие? Признав справедливым основное положение Платоновой теории, гласящее, что объектом науки является универсальный элемент или сущностная форма, Аристотель отождествил этот элемент с имманентной сущностью чувственного объекта, которая, совместно с материей, и образует этот объект, являясь при этом его умопостигаемым принципом. Этот формальный принцип реализует себя в активности объекта (например, формальный принцип в организме, его энтелехия, выражается в органических функциях), раскрывает себя в материи, организует и формирует материю, ведет к достижению цели, а именно – к адекватному выражению сущности или «идеи» в явлении. Вся природа рассматривается Аристотелем как иерархия видов, и сущность каждого вида стремится к своей полной реализации через единичные явления. Это стремление порождается, каким-то мистическим образом, высшим неподвижным двигателем, который представляет собой совершенную актуализацию, чистое имматериальное Бытие или Мысль, самодовлеющую и самодостаточную. Природа, таким образом, – это динамический процесс самосовершенствования или саморазвития, и различные виды явлений приобретают в нем смысл и значение.

Из этого краткого обзора взглядов Аристотеля можно понять, что его философия – это не просто философия Становления. Бытие может быть предицировано чему-либо лишь в том случае, если оно действительно, и то, что является Бытием по преимуществу, является также и Действительностью по преимуществу, не связанной с возможностью. Мир становления, будучи миром реализации, или сведения возможности к акту, – это мир, в котором действительность или бытие постоянно реализуется в материи, в явлениях под воздействием конечной Действительности или Бытия. Поэтому объяснение становления следует искать в Бытии, ибо Становление существует ради Бытия, которое логически всегда предшествует становлению, даже в тех случаях, когда оно не предшествует ему во времени. Поэтому, когда я говорю о том, что Аритотель был одержим концепцией Становления, что его систему можно с полным правом назвать философией Становления, я вовсе не хочу сказать, что Бытие не имело для него такого же огромного значения, как для Платона, или что его метафизика Бытия во многих отношениях уступает метафизике Платона. Я хотел сказать, что Аристотель, благодаря своей теории энтелехии, имманентной сущностной формы, которая стремится к реализации себя в природных процессах, сумел дать чувственному миру значение и реальность, которых нет у Платона, и что именно эта черта придает неповторимый аромат философии аристотелизма и отличает ее от платонизма. Аристотель утверждал, что цель человека заключается в деятельности, а не в качестве, в то время как Платон оценивал качество гораздо выше, чем деятельность. «Абсолют» Платона не имеет ничего общего с имманентной деятельностью «мыслящего самого себя Мышления», поскольку Платонов «Абсолют» – это высший Образец. (То, что Аристотелева характеристика материи преуменьшает реальность и умопостигаемость материального мира, вовсе не противоречит моему основному положению, поскольку подобное понимание материи сложилось у Аристотеля под влиянием Платона, а мой основной тезис касается того нового, чем Аристотель обогатил натурфилософию.)

Таким образом, Аристотель внес огромный вклад в натурфилософию, и он сам хорошо понимал, что поднял целину. В первую очередь, он рассматривал свою доктрину имманентной сущности как антитезис или поправку к Платоновой доктрине трансцендентальной сущности, а во вторую очередь, его замечания, касающиеся исследования идеи финальности в философии, хотя и являются, до некоторой степени, несправедливыми по отношению к Платону, показывают, что Аристотель рассматривал свою теорию имманентной телеологии как новое слово в философии. Но хотя Аристотель и внес необходимые поправки в теорию Платона, он выбросил из нее много полезного. Аристотель отказался не только от Платоновой концепции Провидения, или Божественного Разума, присущего миру и управляющего им, но и от Платоновой концепции идей как образца. Платон, может быть, не сумел создать систематической теории Абсолютного Бытия как образца для всех сущностей; он, в отличие от Аристотеля, не сумел понять, что высшая Действительность – это высший Разум; он не сумел определить и отождествить действующую, формальную и конечную причины – все это так, но, отвергая неадекватный взгляд Платона на конкретный объект, Аристотель позволил себе выбросить из теории учителя очень важные истины. У каждого мыслителя есть свои взлеты, представляющие собой неоценимый вклад в философию, но ни одна философская система не является истинной от начала до конца, да это и недостижимо. Для кого-то более близкой по духу будет философия Платона, для кого-то – Аристотеля, но нельзя отвергать Аристотеля ради Платона и наоборот; следует отобрать то, что есть истинного в обеих философиях, и гармонически соединить их в единой системе. В основе должно лежать кардинальное положение, которое разделяли и Платон и Аристотель, о том, что реальное в своей полноте есть максимально умопостигаемое и абсолютно благое. В эту систему должны быть включены и те взгляды, которые были характерны для каждого философа в отдельности, при условии их истинности и совместимости.

На страницах, посвященных неоплатонизму, мы расскажем об удачных и неудачных попытках создания подобной системы; попытках, которые предпринимались и в Средние века, и в наше время, однако следует отметить, что синтез двух систем стал возможен главным образом потому, что философия Аристотеля содержит элементы платонизма. Приведу пример, доказывающий это. Если бы Аристотель, внося поправки в Платонову антропологию, которая, как он считал, страдала излишним дуализмом (я имею в виду взаимоотношения тела и души), безоговорочно отверг бы сверхчувственный характер рационального начала в человеке и свел бы мысль, к примеру, к движению материи, то эта идея действительно была бы антитезисом по отношению к теории Платона и ее никак нельзя было бы совместить с тезисом в высшем синтезе. Однако, насколько мы знаем, Аристотель никогда не отрицал наличия сверхчувственного начала в человеке – он признает существование этого начала в трактате «О душе», – и, хотя он утверждал, что душа может вселиться в любое тело, тем не менее он был уверен, что она является энтелехией этого тела. Благодаря этому становится возможным синтез, который будет опираться на идею Аристотеля о том, что индивидуальная душа больше тела и переживает его смерть, сохраняя свою идентичность.