Мераб Мамардашвили - Опыт физической метафизики

«Другой вид» видимого силой мысли (или новый язык, символ, а не факты или формация). (Здесь и далее латинскими буквами обозначены заметки М.К. на полях стенограммы доклада) ( Прим. ред .).

«В этом смысле, скажем, наличие или существование прав совпадает с сознанием прав в их творении, если под творением понимать [творение] уже наличного, т. е. право предполагает развитость сознания» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

«И здесь возможна такая тавтология: смысл и наличие права есть какое-то условие того, что их можно осознать, условие сознания» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

«Тем самым я ввожу представление о том, что все такого рода состояния, которые мы обычно обозначаем как якобы предметно существующие, например, состояния, касающиеся прав, и детальные структуры в виде институций и т.д., и т.д. - это просто какие-то предметы, как бы натурально существующие и обозначаемые этими словами (даже если имеется в виду и какая-то динамика, скажем, их изменений во времени, движение и пр., пр.) Нет, мы здесь говорим о более сложных вещах и фактически говорим, что гражданское общество есть сложная фигура, описываемая каким-то движением, исходящим из самого себя» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

Это практический разум (в полном его применении), ибо непредставимо, что могли бы сами. А противоположным здесь является или болезнь, дебильность или инфантильность, детская незрелость. Как в случае руки (или есть, или нет) или в случае языка (его внутренней формы) (Прим. ред.).

Конечными словами мы здесь фиксируем бесконечность, невидимое. Точность здесь в нас, в развитости нашего сознания («термометре», органе «шестого чувства»; законы - это мы сами, то есть желаемое = данное) ( Прим. ред .).

«Как бы вот бытие форм сопровождается всегда бездной небытия, на грани которой мы все время испытываем антимир гражданского общества» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

Антимир гражданского общества.

В эту бездну мы можем упасть, всегда влекомые соблазном, если мы недостаточно граждански образованы, т. е. вымуштрованы, выкованы... (соблазном придавания натурального значения абсолютным понятиям, символическим понятиям) («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

«Значит, сначала я предположил вещи сознания в символической реальности, бросающие смысловой свет на все, что мы можем сделать в этой реальности, и там, я говорил, вещи сознания, вещи разума в таком же смысле есть социальные вещи» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

Изначальная исконная первообразность (имя-образ линии, прочерчиваемой напряжением) ( Прим. ред .).

«Это res publica, т. е. публичная вещь, всем принадлежащая в том смысле, что все являются гражданами в той мере, в какой они могут представить себя публично и потом отраженным светом от публичного катания или обсуждения в себе обратным светом артикулировать свои собственные желания, стремления, состояния и мысли» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

«Ведь тогда идет действительно, там читается план разума» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

В текстах сознания нет еще отдельного акта чтения (я и есть это знание, текст которого читается текстом) ( Прим. ред .).

Начиная с «Это вторично и никогда не совпадет...» и кончая «...с одного содержания на другое» текст восстановлен по сравнению с публикацией в сборнике «Сознание и цивилизация» ( Прим. ред .).

«Тем самым мы для этого пространства объективации (в котором помещено гражданское общество, т. е. однозначно представленное на агоре, где гражданство есть не право, а обязанность участвовать в гражданских делах, поскольку лишь участие в гражданских делах - оно и в себе самом - кристаллизует гражданские состояния и впервые ты узнаешь, что ты мыслишь, что ты желаешь, что ты думаешь и т. д.), если мы его имеем, можем ввести понятие плотности этого пространства» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

«Если уж я назвал их конструкциями в символическом смысле этого слова (т. е. [в смысле] таких исторических точек, сцеплений просто исторических мотивов, человеческих мотивов, действий и т. д.), то пересечение их (где есть побуждение к еще большему возвышению или побуждение к дальнейшему возвышению) - это как бы интенсивное или плотное пространство» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

«Эти неподвижные связности являются мотором и мотивом еще большего возвышения человека над собой (а не просто животной жизни и т. д. или свары какой-нибудь) еще и потому, что они требуют снова и снова быть связанными» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред .).

«Вот у греков: что-то убрало усилие, и исчезло греческое общество еще до того, как варвары его разбили» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

«И вот - это максимально разрезанное общество, пустое пространство (в отличие от плотного), т. е. где минимум или почти что нет точек, в которых усилие мое завязывалось бы и толкало бы меня на возвышение меня самого надо мной самим и на овладение собой» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

«Во французском выражении лучше звучит: "Personne ne veux rendre son ame - отдать душу другому"» («Сознание и цивилизация») ( Прим. ред.).

«Но, отсюда, конечно (имея такое различие мы можем снова - к нам вернулся язык), мы различаем: есть нечто познательное [познаваемое] языком и нечто, знаемое в этом же слове, в этом же термине» («Сознание и цивилизация») ( Прим . ред .).

Восстановлено по сравнению с текстом публикации в сборнике «Сознание и цивилизация» ( Прим. ред .).

Публикуемая лекция является частью курса «Очерк современной европейской философии», прочитанного в 1978/79 году во ВГИКе. Полностью курс будет опубликован в очередном томе работ М. Мамардашвили ( Прим. ред .).

«Ярче тысячи солнц» - книга Роберта Юнга о западноевропейских и американских ученых-атомщиках ( Прим. ред .).

Строка из стихотворения Ф. Тютчева ( Прим. ред .):