Рудольф Штайнер - Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего

Однако содержание книги, несомненно, не понравится и тем, кто на все лады варьирует фразы о необходимости освобождения человечества от приверженности чисто материальным интересам и об обращении к «духу», к идеализму. Автор не придает цены ни пустым ссылкам на «духовное начало», ни туманным разглагольствованиям о духовном мире. Он признает лишь такую духовность, которая становится для человека подлинным содержанием его жизни, обнаруживая свою действенность столько же в решении практических жизненных задач, сколько и в формировании мировоззрения, удовлетворяющего запросам души. Не в том дело, чтобы знать — или думать, что знаешь — о какой-то духовности. Дело в том, чтобы эта духовность действенно проникала в самую жизненную практику, а не служила бы только внутренним движениям души, как некое побочное течение, лишь сопутствующее потоку практической жизни.

Таким образом, содержание этой книги, вероятно, окажется для «духовно» настроенных людей слишком недуховным, а для «практиков» — оторванным от жизни. Но автор считает, что его труд может быть полезным именно потому, что, не разделяя заблуждений тех, кто, именуя себя «практиками», в действительности оторваны от подлинной жизни, он в то же время полностью отвергает пустые разговоры о «духе», подменяющие жизнь словесной иллюзией.

В этой книге «социальный вопрос» рассматривается как вопрос экономической, правовой и духовной жизни человека, Автор стремится показать, как «истинный образ» целостной социальной проблемы слагается на основе трех видов закономерностей: экономических, правовых и духовных. Лишь из понимания взаимоотношений этих трех видов закономерностей могут возникнуть импульсы здорового устройства всех областей общественной жизни. В древности в историческом развитии человечества действовали социальные инстинкты, в силу которых три области социальной жизни расчленялись так, как это соответствовало природе человека той эпохи. В настоящую же историческую эпоху мы стоим перед необходимостью установить это расчленение путем сознательной, целеустремленной социальной деятельности. Между той древнейшей эпохой и современностью лежит — для тех стран, о которых в первую очередь идет речь в связи с проблемой социального переустройства — период беспорядочного смешения еще действующих старых инстинктов и традиций с возникающей новой сознательностью. Такое положение уже не может больше удовлетворить запросы современного человечества. Во многом, что принимается ныне за достижения нового социального мышления, на самом деле живут еще старые инстинкты и традиции. Потому-то это мышление и оказывается несостоятельным перед фактами действительности. Человеку нашей эпохи необходимо основательнее, чем многие думают, высвобождаться из всего, что уже потеряло свою жизнеспособность. Только тот, кто готов признать вышесказанное — так полагает автор — может уяснить себе, какими должны стать формы экономической, правовой и духовной жизни, вытекающие из запросов самой нашей эпохи. Наша эпоха требует социального переустройства на совершенно новых, здоровых основах. То, что автор может сказать об этом необходимом переустройстве, он представляет на суд современности в настоящей книге. Ее задача — побудить к движению в направлении тех социальных целей, которые соответствуют жизненной действительности и жизненной необходимости нашей эпохи. Ибо автор полагает, что только через устремление к этим целям может человечество освободиться от фанатизма и утопизма и выйти на путь подлинно сознательной социальной деятельности.

А тех, кому содержание настоящей книги все же покажется утопическим, автор просит подумать о том, сколь далекими от действительной жизни оказываются приверженцы многих распространенных в наше время социальных учений, и как легко впадают они в мечтательность. Поэтому и может представиться утопией то, что на самом деле вытекает из подлинного опыта социальной жизни, как это стремился показать автор настоящей книги. Многие увидят здесь нечто «абстрактное» потому, что «конкретным» они считают только то, о чем сами привыкли мыслить. И конкретность им представляется абстракцией, как только она выходит за пределы их привычного мышления. [2] Автор сознательно отказался от обязанности непременно придерживаться u своем изложении терминологии, принятой в экономической литературе. Ему прекрасно известны те места книги, которые «специалисты» найдут ди летантскими. Однако свой способ изложения он избрал не только потому, что книга обращена также к читателям, мало знакомым с научной социально-экономической литературой. Автор исходит прежде всего из уверенности, что в свете истинных запросов современности многие положения, принятые ныне в этой «специальной» научной литературе, обнаружат в ближайшее же время свою односторонность и несостоятельность, даже в отношении терминологии. Автору может быть поставлено в вину, что он не упомянул о тех или иных социальных идеях других лиц, представляющихся созвучными его идеям. В ответ на это я прошу принять во внимание, что для практического осуществления импульсов, заложенных в этой книге, существенно важно дать прежде всего наиболее полное освещение исходных точек и путей развития предлагаемой здесь социальной концепции, вытекающей из жизненного опыта автора последних десятилетий, а вовсе не изложение различных, хотя бы и сходных в том или ином отношении мыслей по данному вопросу. В главе IV можно видеть также, что автор пытается наметить пути практического осуществления идей, относительно которых никаких, даже внешне сходных мыслей, досих пор высказано не было.

Автор знает, что его установки неприемлемы прежде всего для всех тех, умы которых застыли в оковах партийных программ. Все же он думает, что многим партийным деятелям уже вскоре придется убедиться, что факты исторического развития нашей эпохи никак не укладываются в рамки партийных программ, и что новое, независимое от этих программ суждение о ближайших задачах социальной деятельности является первейшей потребностью нашей общественной жизни.

Начало апреля 1919 г.

Рудольф Штайнер

Не из катастрофы ли мировой войны выросло социальное движение современности? И в происходящих ныне событиях не обнаруживается ли со всей очевидностью несостоятельность тех идей, которые десятилетиями считались основой правильного понимания социальных устремлений пролетариата?

Все, что мы видим, все, что вырвалось ныне из подавлявшихся до сих пор требований пролетариата и открыто вышло на арену истории, — заставляет поставить этот вопрос. Силы, бывшие виновниками этого подавления, частично уничтожены. Можно ли и теперь сохранить в нашей общественной жизни такое же отношение к социальным устремлениям, охватившим значительную часть человечества, какое до сего времени насаждалось именно этими силами? Думать так может лишь тот, кто лишен всякого понимания неистребимости подобных импульсов, свойственных человеческой природе.