Рудольф Штайнер - Евангелие от Марка

Так Востоку было в известном смысле неинтересно (хотя сравнение не возбранялось) отличать воплощение Бодхисаттвы в третью эпоху от воплощения Бодхисаттвы во вторую или в первую эпоху. Это были воплощения «Единого». В этой склонности к Единому, в этом абстрактном заострении внимания на себе подобном и состоит неисторичность восточных рассмотрений; и это же составляет, в сущности, неисторичность всех рассмотрений дохристианских времен — за исключением историчности подхода Ветхого Завета. С Ветхим Заветом вошло подготовительным образом, а с Новым Заветом — в большей завершенности историческое рассмотрение. Тут речь идет о том, чтобы рассматривать как целое всю линию развития, взирать, не просто на то, что повторно возвращается в отдельных циклах, а на то, что составляет фокус всего развития. И по праву говорят, что это просто бессмыслица — полагать, что такого единственного фокуса развития не должно быть.

Вот тот пункт, где различные народы земного шара должны прежде всего научиться пониманию исторического развития, где они должны уяснить, что это историческое понимание, безусловно, необходимо для действительно реального рассмотрения судеб человечества. Еще и теперь можно пережить, при условии, что не фанатичное или вероисповедное, а действительно понятое христианство приносится на Восток и хочет объективно стать рядом с другими религиями Востока, что тогда там говорят: «У вас один Бог, который один раз воплотился в Палестине; у нас же много воплощений Бога — поэтому мы впереди вас!» Такой ответ является само собой разумеющимся с точки зрения Востока; он связан с особенной способностью к узрению повторений Единого. Для Запада важно, что целое имеет некий центр тяжести. Поэтому, если говорят о многих воплощениях Христа, делают такую же ошибку, как если бы кто-нибудь сказал: «Да, это бессмысленно говорить, что у весов должна быть только одна точка опоры, что на одной стороне коромысла — груз, а на другой — гири; давайте подопрем весы в двух, трех, четырех точках!» Но это-то и бессмыслица — весы могут иметь-только одну точку опоры. И если хотят понять все развитие в целом, надо найти одну точку опоры, один центр тяжести и не думать, что можно лучше подвинуться дальше, если искать последовательные воплощения Христа. В этом отношении нации, народы земного шара должны будут достигнуть понимания того, что в ходе истории само историческое мышление, историческое понимание должно было однажды выступить как в высшем смысле достойное человека.

Это происходило медленно, пока исторический способ рассмотрения человеческого развития вышел сперва из своих самых примитивных состояний. Тут мы находим, что это историческое развитие было впервые обозначено нам в Ветхом Завете постоянно возвращающимся подчеркиванием того, что образует самое существо ветхозаветного народа: его люди принадлежат к крови Авраама, Исаака и Иакова; она течет в следующих друг за другом поколениях, и то, что развивается, есть, в сущности, некая форма единокровного происхождения, наследования крови. Как человек в следующих друг за другом эпохах своей жизни развивается, и время играет в этом роль, так происходит и у всего ветхозаветного народа. И если точнее подойти к конкретным фактам, то можно этот процесс смены поколений ветхозаветного народа рассматривать подобно жизни одного человека, поскольку он естественным образом развивается, поскольку он развивает в себе то, что может быть развито в человеке в силу его физических задатков. Что могло произойти от того, что отцовское всегда переходило на сына и т. д., и т. д. — это нам описано в Ветхом Завете; и что могло возникнуть в его вероучении через то, что потомки всегда держались за тех предков, какие им были кровно родственны, это также описано. То важное, что в естественной жизни отдельного человека происходит через кровь, обращено на все тело ветхозаветного народа. И как в отдельном человеке в известное время выступает душевный элемент, как этот душевный элемент играет особую роль, так это зафиксировано — и это особенно интересно — уже в историческом развитии Ветхого Завета.

Рассмотрим ребенка: мы увидим, что сначала у него перевешивает естество, потребности тела. Душевное еще скрыто в теле, оно еще не хочет полностью выступить. Благосостояние тела достигается приятными впечатлениями от внешнего мира; неприятные, тяжелые впечатления от внешнего мира тоже выражаются в душевных проявлениях ребенка. Потом человек вырастает. Через то, что в нем естественно развивается, душевное постепенно получает перевес, и мы вступаем в возраст, который у разных людей приходит по-разному, но обычно на третьем десятке. Тогда человек по-настоящему выявляет, что в нем есть душевное; тогда отступает назад то, что является только телесными страданиями и потребностями; душевный склад особенно выступает. Потом наступает время, когда человек становится способен это свое душевное заставить отступить на задний план. Это длится у одного дольше, у другого — короче; может быть, у кого-нибудь это особое душевное состояние останется на всю жизнь. Но бывает и иначе, если человек на третьем десятке своей жизни так явил то, что он сам есть, что ему кажется, будто, весь мир только и ждал его специфическое душевное. Особенно проявляется это, если человек имеет сильные духовные задатки; например, если он имеет особые философские способности; тогда ему кажется, что мир только и ждал, пока он придет и установит правильную философскую систему, ибо только его душевное к этому пригодно! Из этого, впрочем, может получиться и правильное, хорошее. Затем приходит время, когда человек начинает видеть, что может дать мир через других, если воспринимают, что было совершено до сих пор.

Наподобие одного человека изображает Ветхий Завет все тело древнееврейского народа. Мы видим, что развивается благодаря расовым особенностям этого народа во времена Авраама, Исаака и Иакова; как все зависит от того, что этот народ имеет именно эту кровь и эти расовые особенности. И, проследив то, что так описано, вы скажете: «До известного момента в Ветхом Завете выступают некоторые расовые особенности, как дающие импульсы; затем приходит время, когда этот народ вырабатывает свою душу, что выражается подобно тому, как отдельный человек выдвигает свое душевное на третьем десятке лет своей жизни. Это есть то время, когда выступает пророк Илия, ибо пророк Илия проявляется как все своеобразие души древнееврейского народа. Потом приходят другие пророки, о которых я мог на днях сказать, что они суть души самых различных посвященных других народов, — души, которые собрались в древнееврейском народе. Тогда душа этого народа слышит то, что могут сказать души других народов. Как в великой гармонии, как в некой симфонии смешивается то, что остается от Илии, и что души других народов имеют сказать через других пророков, воплотившихся в ветхозаветном народе.