Рудольф Штайнер - Евангелие от Матфея

Представим себе теперь, как смотрит евангелист Матфей на Иисуса, умирающего на кресте: его взгляд постоянно обращен в одном и том же направлении. И вот дух, оставляющий физическое тело, уносит с собой все, что было в этом теле божественного. И значит, взгляд евангелиста Матфея фиксируется именно на этом разделении души с телом, на расставании души Христа со всем божественным, содержавшимся в его физической природе. И древнее изречение мистерий: «Боже мой, Боже мой, как Ты Меня прославил!», всегда звучавшее, когда духовная природа человека покидала физическое тело для созерцания духовного мира, евангелист Матфей, созерцающий физическое тело, перефразирует следующим образом: «Боже мой, Боже мой, зачем Ты Меня оставил!» Ты оставил Меня, Ты Меня покинул. Именно на этой минуте «покидания» и сосредоточивает свое внимание евангелист Матфей.

А евангелист Марк показывает, как приближаются внешние силы солнечной Ауры — как солнечная Аура, тело солнечного Духа, соединяется с эфирным телом. Это тело находится в том же положении, в котором пребывает наше собственное тело, когда мы засыпаем. Как во время сна уходят внешние солнечные силы, точно так же уходят они и в минуту физической смерти Христа. Поэтому те же слова приводятся и в Евангелии от Марка.

Автор Евангелия от Луки также наблюдает в минуту смерти Иисуса Христа именно то, к чему всегда были обращены его глаза, — то есть астральное тело и носителя «я». Поэтому он не приводит этих слов. Он имеет в виду факты, относящиеся к астральному телу, в котором в эту минуту чувства сострадания и любви доведены до высшей степени. Поэтому этот евангелист приводит следующие слова: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». Такие слова любви могли исходить только из астрального тела, которое с самого начала описывал евангелист Лука. Все смирение, все самоотречение, выражающиеся в этих словах в их высочайшем выражении, исходят из того астрального тела, на котором с самого начала фиксировалось внимание евангелиста Луки. Отсюда и заключительные слова Христа: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой!»

Что же до евангелиста Иоанна, то он описывает то, что было взято от Земли, но что благодаря человеку должно осуществиться в земном порядке: смысл земного порядка, содержащийся в солнечном Глаголе. Основная тема евангелиста Иоанна — событие Голгофы как завет креста. И евангелист Иоанн описывает нам, как в минуту смерти на кресте Христос учреждает братство — более высокое, чем то, которое основывается на кровном родстве. Прежнее, древнее родство зиждилось на крови. Мария — мать ребенка по крови. То же, что должно объединить между собой души через любовь — учреждено Христом. Своему любимому ученику Он не дает матери посредством кровных уз: Он дает ему Свою собственную мать через дух. Возобновляя первичные связи, утраченные человеком изначально, Он произносит с креста слова, наполняя их новым смыслом: «Вот сын твой!» и «Вот мать твоя!» Созидающий дух, учредивший новые отношения между людьми, вступил в земное развитие с Христом, и этот дух идентичен созидательной силе, проявленной Христом на Голгофе, — идентичен сути жизненного эфира Земли.

Итак, одно и то же событие — событие Христа — стоит за всем, что описывается Евангелиями. Но каждый евангелист ведет свое повествование с точки зрения, которая им взята за исходную с самого начала рассказа; каждый, в зависимости от своих возможностей, направил ясновидящий взор к той стороне, созерцать которую он был предуготован; все же остальное от него ускользает. Таким образом, надо признать, что величайшее событие явления Христа представлено совсем не противоречиво лишь только потому, что оно изображалось под четырьмя различными углами зрения; наоборот, только объединяя все четыре аспекта этого явления, мы и учимся его понимать. И тогда нам кажется, например, совершенно естественным, что исповедание апостола Петра, о котором мы говорили вчера, содержится только в Евангелии от Матфея и его нет ни в одном из остальных трех Евангелий.

Евангелист Марк описывает Христа как солнечную силу, как всеобъемлющую космическую силу, которая действует, — но совершенно по-новому — на Земле. Он, стало быть, рисует величественную силу солнечной Ауры в ее элементарной земной деятельности.

Говоря о внутреннем начале Христа, о Его астральном теле, Евангелие от Луки характеризует по преимуществу человеческую индивидуальность, тот образ жизни, который человек ведет в самом себе; ибо в астральном теле человек живет для себя; именно в астральном теле сосредоточен его наиболее глубокий эгоизм, и в астральном же теле происходит его внутренний рост. Человек не расположен через астральное тело устанавливать связи с себе подобными. Сила, влекущая к общности, сила, благодаря которой одно существо стремится установить отношения с другим существом, находится в теле эфирном. Поэтому евангелист Лука не располагает данными, чтобы говорить о новой, предназначенной к появлению на свет общности. И еще менее к этому склонен евангелист Иоанн, сосредоточенный на сущности «я».

Евангелист же Матфей, наоборот, описывая Иисуса Христа как человека, имеет совершенно особые основания говорить об отношениях, о человеческих переживаниях, вытекающих из того факта, что однажды Бог принял человеческий образ.

Те отношения, которые Бог — Человек среди других людей — может учредить между отдельными человеческими существами, отношения, из которых должна родиться община, возникнуть единая Церковь, — вот что по преимуществу описывал евангелист, показавший то, что было самым человечным в Иисусе Христе. Действительно, он с самого начала наблюдал, как действовал Христос в качестве человека с помощью всех тех сил, которые Он извлек из тел физического и эфирного.

Поэтому если нам хоть немного доступен внутренний смысл вещей, нам должно казаться совершенно естественным то, что признание Петра имеется только у евангелиста Матфея. И все-таки, если мы рассмотрим многочисленные дискуссии, возникшие по поводу евангельских текстов между современными теологами различных толков, мы, бесспорно, найдем в них много остроумия, много изобретательности, но ни у кого мы не обнаружим понимания и слуха по отношения к глубокому смыслу евангельских слов. Те, кто отвергает эти слова, сказанные Петру, делают это потому, что они взяты за основу католической Церковью, внешняя организация которой базируется на этих словах. Этими словами, пожалуй, действительно злоупотребляли; но это еще не доказывает того, что они и с самого начала были включены в Евангелие лишь затем, чтобы служить на пользу католической Церкви. Критики этих слов по существу не могут ничего против них выдвинуть. Один из критиков пришел к следующему объяснению: Евангелие от Марка значительно более древнее, чем остальные; Евангелия от Матфея и от Луки были скопированы с него и дополнены. Это якобы объясняет то, что евангелист Матфей к тексту, который он копировал, кое-что добавил; то же самое делал и евангелист Лука. Желая поддержать Церковь, евангелист Матфей, в частности, решил добавить от себя и слова: «Ты камень, и на этом камне Я построю Церковь».