Рудольф Штайнер - Умирание земли и жизнь мира

Духовный мир, в котором человек живет между смертью и новым рождением, имеет свои совершенно особые условия бытия, которые мы в нашей обыкновенной земной жизни собственно едва замечаем, которые нам звучат довольно парадоксально и кажутся странными, если они даются нам в составе какого-нибудь жизнепонимания. Прежде всего здесь следует помнить, что, если человек хочет сознательно ощущать подобные вещи, он должен развить в себе чувство, которое хотелось бы назвать чувством действительной общности с вещами бытия. Это является требованием для продолжения духовного развития человечества, начиная с современности, с нашей катастрофической современности, чтобы человек постепенно развивал это чувство общности с вещами бытия. В подсознании это чувство общности безусловно заложено, хотя и на низшей ступени. Но мы не должны, подобно пантеистам, болтать о каком-то «всеобщем духе», не должны говорить об этом чувстве общности так вообще. Но мы должны уяснить себе в конкретных частностях, как можно говорить о таком чувстве общности, как оно постепенно создается в душе. Ибо это чувство общности, как есть результат жизни. Здесь необходимо принять во внимание следующее:

Вы вероятно, часто слышали о том, что у преступных натур, у которых инстинкт очень сильно действует подсознательно, после того, как они совершили что-либо, какой-либо поступок, является своеобразный инстинкт: их гонит к месту их поступка, они ищут место, где совершили поступок, их гонит туда неопределенное чувство. Но в таких вещах только выражается в особых случаях то, что является общечеловеческим по отношению ко многим вещам. Дело в том, что после того, как мы что-либо сделали, что-либо совершили, и будь это, казалось бы, самое незначительное действие, в нас остается — этого нельзя иначе выразить, хотя это, конечно, опять-таки выражается в своего рода имагинации — нечто из того, что мы сделали, от той вещи, которой мы касались при поступке. С нашим Я остается связана некоторая сила от той вещи, которой мы касались, с которой мы нечто совершили. Человек непременно должен вступать в связь со всеми существами, с которыми он встречается, с вещами, которых он касается, с вещами, с которыми он имеет дело в жизни. Мы всюду оставляем наши следы и в нашем подсознании остается чувство связи с вещами, с которыми мы пришли в соприкосновение через наши поступки. У натур, о которых я только что говорил, это выражается ненормальным образом, так как подсознательное очень интенсивно просвечивает в обычное сознание. Но в подсознании у каждого бывает чувство, что он должен вернуться к тому, с кем он пришел в соприкосновение через свой поступок.

Это и есть то, что обосновывает нашу карму. Отсюда происходит наша карма. И из этого подсознательного чувства, которое лишь туманно проявляется в бытии, вытекает всеобщее чувство общности с миром. Хотелось бы сказать, подсмотреть, заметить на себе это чувство общности. Для этого необходимо принять во внимание некоторые более интимные стороны жизни. Необходимо попытаться действительно вчувствоваться в представление: ты теперь пересекаешь улицу и затем пересечь улицу и после того, как пересек ее, увидеть себе в своем представлении идущим: благодаря тому, что мы на ходу вызываем в себе нечто подобное, мы выращиваем в своей душе это всеобщее чувство общности с миром. У того, кто более конкретно осознает это чувство общности, оно разовьется таким образом, что он в конце концов скажет себе: все же существует связь, хотя и невидимая, со всеми вещами и между всем происходящим, поскольку это происходящее проникает в наш мир.

Современные земные люди еще не обладают полным сознанием этого общего, этого органически взаимопроникающего в вещах, они этим еще не обладают в своем сознании, это остается еще в подсознательном. Во время развития Юпитера это чувство будет основным. Постепенно вырабатываясь из пятого после атлантического культурного периода в шестой, мы подготовляем развитие такого чувства, так что его выработка, необходимая для перехода из нашего периода времени в следующий, должна создать для человечества особую этическую основу, особую моральную основу, которая должна быть гораздо более живой, чем соответствующее чувство в настоящее время. Это значит следующее:

В наше время люди не особенно задумываются, когда обогащаются за счет других или живут за счет других. Люди эти не только не включают в моральную самокритику эту жизнь за счет других, но даже не задумываются над этим. Если бы они над этим задумались, они увидели бы, что люди гораздо больше, чем они это замечают, живут за счет других. А именно каждый живет за счет другого. Впоследствии разовьется такое сознание, что жизнь за счет других, также и в общежитии, будет означать то же самое, как если бы какой-нибудь орган организма неправомерно развивался за счет других органов, и что счастье отдельного человека в действительности будет невозможно без общего счастья. Этого теперь, конечно, люди еще не подозревают, но это постепенно должно стать основным принципом действительной человеческой морали. В наше время каждый стремится прежде всего к своему собственному счастью, не думает о том, что, собственно, счастье в основе возможно только при условие счастья всех других.

Итак, существует связь между чувством общности, о котором я говорил и чувством, что, собственно, вся общая жизнь есть организм. Это чувство может для человека очень усилиться, может чрезвычайно усилиться: он может развить интимное ощущение совместного бытия с окружающими его вещами. Если он усилит это интимное ощущение, он получит возможность постепенно достигнуть восприятия того, что я в последней лекции охарактеризовал, как то «сияние», которое человек излучает сквозь смерть в наше развитие между смертью и новым рождением, сияние, которое мы воспринимаем и из которого мы создаем нашу карму. Я хочу на это только указать. Но если развивать это чувство общности, то получается еще нечто иное: а именно, возможность действительно сживаться с особенностями, интуицией, мыслями, поступками другого человека так, как если бы они были нашими собственными. Для душевной жизни это бывает связано с некоторой трудностью — таким образом вдуматься в человека, чтобы то, что он делает, мыслит и чувствует нами ощущалось, как наше собственное. Если же плодотворно задуматься над тем, что у нас было общего с умершими, которые во время жизни были с нами кармически связаны, то мы действительно достигаем их, как раз-воплощенных людей. Но мы достигаем их лишь в том случае, если мы будем в состоянии вспоминать о совместно пережитом с ними, хотя бы это была какая-нибудь мелочь — вспоминать именно так, как мыслят, когда обладают этим чувством общности.