Карл Маркс - Собрание сочинений, том 4

Затем г-н Веерт заявил, что, по его мнению, покровительственная система на деле нисколько не покровительствует рабочим, но что свобода торговли — он говорил рабочим это прямо и откровенно, несмотря на то, что сам является сторонником свободы торговли, — тоже нисколько не изменит их бедственного положения. Он совсем не разделяет иллюзий фритредеров относительно якобы благотворных для рабочего класса последствий введения их системы. Напротив, свобода торговли, полное осуществление принципов свободной конкуренции, в результате которого капиталисты с еще большим корыстолюбием начнут конкурировать друг с другом, должны будут породить и между рабочими более острую конкурентную борьбу. Полная свобода конкуренции неизбежно даст огромный толчок к изобретению новых машин, которые будут каждый день вытеснять еще больше рабочих, чем они вытесняют сейчас. Эта свобода конкуренции будет всячески способствовать развитию производства, но именно поэтому она будет в такой же мере способствовать перепроизводству, переполнению рынков и торговым потрясениям. Фритредеры утверждают, что с введением системы свободы торговли эти ужасные потрясения прекратятся; но на самом деле произойдет как раз обратное — они участятся и усилятся более, чем когда-либо. Возможно, и даже несомненно, что удешевление продуктов питания вначале пойдет на пользу рабочим, что с сокращением издержек производства повысится потребление и спрос на рабочую силу, но это преимущество скоро превратится в бедствие, конкуренция среди самих рабочих скоро низведет их на прежний уровень нищеты и голода. Приведя эти, а также и другие доводы (они, повидимому, явились для собравшихся чем-то совершенно новым, ибо были выслушаны с огромным вниманием, хотя корреспондент «Times» соизволил отделаться от них лишь посредством наглой, но весьма многозначительной насмешки, обозвав их «чартистскими банальностями»), г-н Веерт закончил свою речь следующим образом:

«И не думайте, господа, что эти взгляды являются только моим личным мнением; подобных же взглядов придерживаются также английские рабочие — класс, который я люблю и уважаю за его ум и энергию. (Аплодисменты, возглас: «это он из вежливости».) В доказательство приведу несколько фактов. В течение целых шести лет присутствующие здесь господа из Лиги против хлебных законов тщетно домогались поддержки рабочих. Рабочие никогда не забывали, что капиталисты являются их прирожденными врагами. Они помнили о волнениях, вызванных Лигой в 1842 г. [126], и о сопротивлении, которое оказали предприниматели биллю о десятичасовом рабочем дне. Лишь в конце 1845 г. чартисты, лучшая часть рабочего класса, заключили кратковременный союз с Лигой, чтобы сокрушить их общего врага — земельную аристократию. Но это продолжалось очень недолго, и рабочие не дали себя обмануть фальшивыми обещаниями Кобдена, Брайта и К° и не тешили себя надеждой на осуществление их фраз о дешевом хлебе, высокой заработной плате и изобилии работы. Нет, ни на минуту не переставали они рассчитывать лишь на собственные силы, создавать отдельную партию, руководимую собственными вождями — неутомимым Данкомбом и Фергюсом О'Коннором, который, несмотря на все клеветнические выпады против него» (здесь г-н Веерт посмотрел в сторону д-ра Боуринга, который сделал быстрое судорожное движение), «который, несмотря на все клеветнические выпады, через несколько недель займет место рядом с вами в палате общин. Итак, от имени миллионов тех, кто не верит, что свобода торговли сотворит для них чудеса, я призываю вас искать другие средства для действительного облегчения их положения. Господа! Я взываю к вам в ваших же интересах. Вам уже не приходится бояться императора всея Руси; вас не страшат набеги казаков; но если вы не примете меры предосторожности, вам будет угрожать нашествие ваших собственных рабочих, а они для вас страшнее, чем все казаки в мире. Господа! Рабочие не хотят больше слышать ваших красивых слов, они ждут от вас дел. И у вас нет причин удивляться этому. Рабочие прекрасно помнят, что в 1830 и 1831 г., когда они в Лондоне завоевывали для вас билль о реформе, когда они сражались за вас на улицах Парижа и Брюсселя, вы ухаживали за ними, пожимали им руки и осыпали их похвалами; но через несколько лет, когда они потребовали хлеба, их встретили штыками и картечью. (Возгласы: «О! Нет, нет!», «Да, да! Бюзансе, Лион!» [127]) Поэтому повторяю: осуществляйте вашу свободу торговли, пусть будет так; но в то же время подумайте и о других мерах — мерах в пользу рабочего класса, не то вы жестоко раскаетесь. (Громкие аплодисменты.)»

Сейчас же после речи г-на Веерта слово для ответа ему взял д-р Боуринг.

«Господа», — сказал он, — «я должен вам сообщить, что достопочтенный делегат, который только что выступал, не был избран английскими рабочими в качестве их представителя на этом конгрессе. Напротив, для этой цели английский народ обычно облекал своими полномочиями нас, и поэтому мы претендуем на положение его истинных представителей».

Затем он пытался обрисовать благотворное влияние свободы торговли, доказывая это ростом ввоза в Англию продуктов питания с момента введения в прошлом году нового тарифа. Столько-то яиц, столько-то центнеров масла, сыра, ветчины, бэкона, столько-то голов скота, и т. д. и т. д.; кто же мог съесть все это, как не английские рабочие? Однако Боуринг совершенно забыл сообщить нам, насколько уменьшилось в Англии производство этих же продуктов с тех пор, как там допущена иностранная конкуренция. Он принял за аксиому, что рост импорта безусловно доказывает рост потребления. Он ни разу не обмолвился о том, откуда рабочие Манчестера, Брадфорда и Лидса, которые ныне бродят по улицам в напрасных поисках работы, откуда эти люди могли взять денег, чтобы оплатить этот предполагаемый рост потребления и блага, полученные от свободы торговли, ведь мы никогда не слыхали, чтобы хозяева дарили им яйца, масло, сыр, ветчину и мясо за то, что они сидят сложа руки. Он ни словом не упомянул о нынешнем застое в промышленности и торговле, который всеми газетами изображается как поистине беспримерный. Он словно не знал, что все предсказания фритредеров оказывались прямо противоположными действительности после проведения их мероприятий в жизнь. Он не высказал ни малейшего сочувствия страданиям рабочего класса, а напротив, изобразил их теперешнее безотрадное положение, как самую безоблачную, счастливую и обеспеченную жизнь, какой только можно пожелать.

Пусть теперь английские рабочие сами решат, кого из двух считать своим представителем. Выступало еще множество ораторов, говоривших о самых разнообразных предметах, за исключением того вопроса, который был поставлен на обсуждение. Г-н Мак-Адам, член парламента от Белфаста (?), бесконечно долго разглагольствовал о прядении льна в Ирландии и едва не убил собравшихся статистикой. Г-н Акерсдейк, голландский профессор, говорил о старой Голландии, о молодой Голландии, о Льежском университете, об Уолполе и де Витте. Г-н Ван-де-Кастеель говорил о Франции, Бельгии и министерстве. Г-н Асгер, из Берлина, — о немецком патриотизме и каком-то новом изделии, которое он называл духовной продукцией. Г-н ден Текс, голландец, вообще болтал бог знает о чем. Наконец, когда все собрание уже наполовину погрузилось в сон, его разбудил г-н Воловский, который вернулся к первоначальной теме и отвечал г-ну Веерту. Его речь, так же как и речи всех остальных французов, показала, как сильно французские капиталисты боятся исполнения предсказаний г-на Веерта; они говорят о страданиях рабочего класса с таким притворным сочувствием, с такой показной скорбью и слезами в голосе, что все это можно было бы принять за чистую монету, если бы этому так разительно не противоречили их округлые фигуры, печать лицемерия, отчетливо выраженная на их лицах, жалкие средства помощи, предлагаемые ими, и, наконец, бросающийся в глаза резкий контраст между их словами и их поступками. И надо сказать, что им не удалось обмануть ни одного рабочего. Взявший затем слово герцог д'Аркур, пэр Франции, также стал домогаться признания за присутствующими здесь французскими капиталистами, депутатами и пр. права называться представителями французских рабочих. Они представляют их точно таким же образом, как д-р Боуринг представляет английских чартистов. После него говорил г-н Джемс Уилсон, который самым бесстыдным образом повторил избитые доводы Лиги против хлебных законов, нагоняя сон своим тоном филадельфийского квакера.