В. Купцов - Философия и методология науки

Чем больше таких единиц получает А, тем выше уровень его признания.

Впрочем, уровень признания может измеряться и по количеству цитирования не только данного ученого (группы ученых), но и данной статьи.

Этот символический капитал материализуется в разных формах, но прежде всего — в форме доступа к источникам финансирования исследований.

Основной вид финансирования в современной науке гранты, выделяемые на конкурсной основе.

И вообще говоря, чем чаще цитируются исследования данного ученого, т.е. чем выше его рейтинг в науке, тем больше вероятность того, что его заявка выиграет конкурс, а он получит финансирование.

Такой механизм составления и оценки заявок обеспечивает согласование интересов общества, с одной стороны, и науки — с другой.

Совокупность фондов — государственных, общественных, частных, — осуществляющих финансирование исследований, отражает (конечно, всегда с большими или меньшими искажениями) интересы общества.

Постольку же, в инстанциях оценивающих заявки, обычно бывают широко представлены ведущие исследователи из различных областей научного знания, в их оценках находят отражение не только квалификация или научный рейтинг автора заявки, но и их представление о наиболее перспективных научных направлениях и проблемах.

Как бы то ни было, нормативно-ценностная система научного сообщества не только допускает, но и стимулирует конкуренцию между учеными, обеспечивая тем самым прогресс научного познания. Вместе с тем эта система устанавливает и правила честной конкурентной борьбы, обеспечивая консолидацию научного сообщества.

Конкурируя с коллегами в борьбе за признание, каждый ученый реализует свой индивидуальный интерес. Этот интерес, однако, он может преследовать лишь в рамках научного сообщества, постольку, поскольку обеспечивается существование и воспроизводство сообщества. А это побуждает ученого относиться с уважением к коллегам, признавать вклад в науку каждого из них и поддерживать климат взаимного доверия.

Отметим теперь, что в научном сообществе, о котором до сих пор шла речь, можно выделять различные его уровни.

Главные из них:

— национальное научное сообщество, существующее и действующее в пределах того или иного государства,

— и дисциплинарное научное сообщество, ограниченное рамками соответствующей области знания.

Каждое из них имеет своих признанных лидеров и свою нормативно-ценностную систему, которая включает основное содержание всеобщей нормативно-ценностной системы, но вместе с тем обладает и собственными специфическими чертами.

Считается, например, что в английской науке особенно сильны традиции эмпиризма. Особая приверженность этой норме может выражаться в том, что при прочих равных условиях английский научный журнал будет менее склонен, чем, скажем, журнал немецкий, публиковать сугубо теоретическую статью.

Национальное научное сообщество при выборе перспективных направлений научных исследований будет руководствоваться не только интересами мировой науки, но и тем, какие из них потенциально легче осуществимы в своей стране и более важны для нее, а в определенной мере — и специфическими научными интересами своих лидеров, которые потому и признаны лидерами, что уже продемонстрировали способность получать весомые научные результаты.

Национальное сообщество ученых реализует не только ценности и нормы науки в целом, но и те ценности, которые являются господствующими в данной стране.

Дисциплинарное научное сообщество, вообще говоря, не замыкается в государственных границах, а носит интернациональный характер. Дисциплинарные сообщества могут быть более или менее широкими.

Можно говорить, например, о сообществе биологов, или о сообществе тех биологов, которые изучают, скажем, физиологию растений.

Иногда объединяющим фактором может быть исследовательский метод, применяемый в разных областях знания.

Так, в середине нашего столетия, когда возник метод структурного кристаллографического анализа, на почве его совершенствования и использования сформировалось научное сообщество, включившее физиков, химиков и биологов разных специальностей.

Всякое дисциплинарное сообщество характеризуется не только приверженностью всех его членов к ценностям и методам науки как таковой, но и особым видением проблем, стоящих перед данной отраслью знания, перспективных направлений исследований наиболее эффективных путей и средств решения научных задач.

Каждый ученый, как мы видим, является членом не одного, а нескольких научных сообществ.

И в этом заложен потенциальный источник внутренних напряжений и конфликтов, когда ученому приходится делать нелегкий выбор.

Нередко источником таких напряжений бывает требование быть лояльным одновременно по отношению к ценностям и нормам интернационального сообщества ученых, с одной стороны, и к национальным ценностям и нормам — с другой, когда они вступают в противоречие между собой.

Положение, в котором, оказывается при этом ученый, порой бывает просто трагичным.

В такой ситуации оказались, например, многие физики-ядерщики во время Второй мировой войны, когда реальной стала возможность создать оружие невиданной разрушительной силы.

Сначала всю тяжесть ситуации пришлось испытать физикам, работавшим в нацистской Германии, а точнее — тем из них, кто, подобно В.Гейзенбергу, понимал, что их профессиональный успех обернется катастрофой для всего человечества, если в руках Гитлера и его приспешников окажется атомная бомба.

В. Гейзенберг, ведущий немецкий физик того времени, даже специально совершил рискованную поездку в Данию для встречи с одним из лидеров мирового сообщества физиков Н. Бором, стремясь донести до него свои тревоги и определить возможный курс согласованных действий. Н. Бор, однако, не пошел на откровенную беседу.

Позднее, уже в конце войны, в положении заложников политики ощутили себя физики из разных стран мира, работавшие в США в рамках Манхеттенского проекта создания атомной бомбы. Несмотря на все усилия, им не удалось предотвратить применение созданного ими оружия для бомбардировки мирных жителей японских городов Хиросима и Нагасаки.

Трагической была судьба и выдающегося русского биолога Н. В. Тимофеева-Ресовского, который, при всем своем стремлении быть в стороне от политики, в 30-е годы оказался перед выбором — либо, подчиняясь требованиям советских властей, вернуться из Германии в СССР, где его, скорее всего, ждала тюрьма или даже расстрел, либо, руководствуясь ценностями науки, остаться в Германии, где у него была возможность вести чрезвычайно перспективные генетические исследования в созданной им лаборатории.