Лев Шестов - Sola Fide - только верою

Послание к Галатам 3,17.

Итак, мир должен наполниться страшным, ужасным мраком и заблуждениями перед днем страшного суда. Поэтому, кто может, пусть поймет, что закон, согласно христианской теологии, не оправдывает по справедливости, а создает обратное: а именно, открывает нам глаза и показывает кто мы, пугает нас и открывает нам не только грехи и Божий гнев, но делает грех больше и могущественней: грех, который был раньше легкий и малозначущий, становится большим и тяжелым, когда закон освещает его. Тогда человек начинает ненавидеть закон и бежать от него и ненавидит самого Бога, который дал закон. Это значит не стать праведным через закон, сам разум должен это признать, но дважды согрешить против закона. Во-первых тем, что человек питает отвращение к закону, поступает против него, не может принят его и, во- вторых тем, что он становится величайшим врагом и ненавистником закона, так что хотелось бы, чтобы не существовал ни закон, ни Бог, Который его дал, хотя Вог и высшее благо.

Потому Бог есть Бог униженных, несчастных, угнетенных, очаяв- шихся. Сущность Его в том чтобы подымать униженных, питать голодных, возвращать зрение слепым, утешать несчастных и печальных, оправдывать грешников, воскрешать мертвых, спасать проклятых и утративших надежду. Он ведь всемогущий Творец, создающий всё из ничего.

Но до этого существенного и собственного дела Его не допускает зловреднейшее чудовище — самомнение праведности, которая не хочет быть грешной, нечистой, жалкой и осужденной, а справедливой и святой. Оттого Бог должен прибегнуть к тому молоту, именно к закону, который разбивает, сокрушает, испепеляет и обращает в ничто это чудовище с его самоуверенностью, мудростью, справедливостью и властью, дабы оно знало, что оно погибло и проклято из-за зла, которое в нем.

Лев Шестов. Начала и Концы.

Я хочу, сказал он, если Богу угодно дать мне веку, исправить мою жизнь; я хочу сделать многое: поступить в монастырь, буду довольствоваться самым малым, питаться хлебом и водой, ходить в рубище и босым и т. д. Если ты не начнешь делать противоположное, то есть, если ты не устранишь от себя Моисея и его закон, который создан для уверенных в себе и твердых людей, и не осознаешь в ужасе и страхе Христа, страдавшего, распятого, умершего за твои грехи, тебе никогда не спастись.

Все же теология пользуется человеческим разумом. Истины Откровения, конечно, не могут быть доказаны разумом (тогда не было бы никакой заслуги), но разум может осветить некоторые стороны догмата. Так как Благодать Божья не находится в противоречии с человеческой природой, а только развивает ее, то долг разума служить вере, как естественная склонность воли сопровождает любовь.

Вот как поступил св. Бернард, муж столь благочестивый, святой и целомудреный, что, я думаю, он мог быть справедливо предпочтен всем монахам. Когда он однажды был очень болен и отчаялся за свою жизнь, он не доверился своему целомудрию, которое он соблюдал самым строгим образом, ни своим многочисленным добрым делам, но устранил все это и держался только веры в Христа. Он сказал: «Я бедный грешник плохо провел мою жизнь, но Ты, Иисус Христос имеешь Царство Небесное. Во-первых, потому что Ты Сын Божий; во-вторых, Ты заслужил его Твоими страданьями и смертью»… Он не противопоставляет Божьему гневу и справедливости свою монашескую и ангельскую жизнь; он понял, что только одно необходимо, и так он был спасен.

Когда Фома вместе с другими схоластиками говорит, как должен быть уничтожен закон, и утверждает, что светские законы (judicialia) и законы о церемониях (ceremonialia) должны быть изъяты и уничтожены после прихода Христа и что 10 заповедей (moralia) не должны быть упразднены, они сами не понимают, что говорят или что предлагают. Ты же, когда хочешь говорить об упразднении закона, охвати весь закон без различия между светским законом, церемониалом и 10-ю заповедями. Потому что, когда Павел говорил, что мы избавлены Христом от проклятия закона, он говорил о всем законе и особенно о 10-ти заповедях (moralia), которые одни устрашают и обвиняют совесть перед Богом, а не два другие.

Не только законы о церемониях не хороши и содержат начала разрушающие жизнь, но и декалог и все, что может быть внешне или внутренне преподано и повелено не хорошо.

Человек, когда делает что в его силах, грешит, потому что он не может самостоятельно ни хотеть, ни думать.

Поэтому это очень опасное дерзновение, когда спорят о «Добре», выведенном из философии, так как Бог это добро обратил во зло. Даже когда все очень хорошо, то для нас все же ничто не хорошо, и даже, если есть вещи, которые с какой-нибудь точки зрения были бы не плохи, то все же для нас все плохо. И все это потому, что мы грешны. Поэтому мы должны избегать добро и принять зло. И это не только на словах и с лицемерным сердцем, но с полной внутренней преданностью признать и желать, чтобы мы были бесповоротно осуждены и прокляты. Мы должны поступать по отношению к нам самим, как поступает тот, кто ненавидит другого. Кто ненавидит, тот хочет не только для видимости, но серьезно погубить, убить и проклясть того, кого он ненавидит. Если мы будем губить и преследовать себя от всего сердца, если мы отдадим себя в ад для Бога и Его справедливости, то мы поистине дали удовлетворение Его правосудию и Он сжалится и освободит нас.

Да, может случиться, что святые впадают в грех и поддаются телесным соблазнам. Как Давид, поступивший ужасно, стал осквернителем брака, что повлеко за собой убиение многих… Так же глубоко пал Петр, отрекшись от Христа.

Святые софистов, то есть католиков, подобны мудрецам стоиков: стоики рассуждали о мудрейшем человеке, подобного которому еще не было на земле. Такими глупыми и нечестивыми рассуждениями, порожденными незнанием доктрины Павла, софисты привели и себя и многих других в отчаяние.

Я мечтал о таком святом, который, живя в пустыне, питался бы кореньями и пил холодную воду; это мнение о столь чудовищных святых я почерпнул не только из книг софистов, но также из книг отцов. Св. Иероним пишет в одном месте о старцах пустынниках: «Я умалчиваю о еде и питье, ибо пить воду и есть варенную пищу, даже когда мы очень слабы, есть грех».

Радостный, я благодарю Бога, за то, что он мне дал в преизобилии то, о чем я когда то просил: увидеть не одного святого, но большое количество людей действительно и глубоко святых… в их числе и я, благодаря Богу.