Рафаэль Лефорт - Учителя Гурджиева

Если их оценить согласно критериям искусства -- по цвету, форме, восприятию и глубине, -- то они ничего из себя представлять не будут. Они кричат об умении разбираться и хулят "устаревшие понятия7, ревнуют и завидуют при недостатке уважения, оказанного их творениям подавляющим большинством человеческого рода... Великолепно! Нельзя ожидать, чтобды кто-то хвалил то, что устарело. Но стоящая вещь не так-то легко старится. Если мысль или идея здоровы в своей основе, тогда они будут развиваться...

Сегодня у вас на Западе едва ли найдутся какие-либо оригинальные и творческие идеи и мыслители. Вы восстаете против этого утверждения, как и полагается хорошему, обусловленному западному интеллектуалу, но это факт, на Западе период мучительного самоисследования своих ценностей и верований. Кого искать -- Бога или Маммону? Где и как искать Бога? Каково место человека во Вселенной? Ни на один из этих вопросов нельзя получить ответ от общества, которое цепляется к каждому слову мыслителей сегодняшнего дня. Их излияния являются оскорблением для западной мысли.

Если бы столетия западной мысли были ориентированы правильно, это могло бы привести к высокому эзотерическому уровню, однако его нет, нет и эзотерического уровня. Заметьте, западные люди знают свою ограниченность и толпами валят к любому, кто претендует на новый образ мышления, особенно если он с Востока. Люди опьянились некоторыми аспектами учения Гурджиева, потому что он показал им способ, как выйти из ловушки обусловленности. Они видели в нем человека, который может помочь им возродить старые ценности, которые, как они чувствовали, являются их законным наследием, но к которым они не имеют доступа из-за трясины интеллектуальных теорий.

Идите, друг мой, ищите свою цель, отсеивайте чистое от фальшивого и крепко хватайте то, что пережито столетия и оказалось прогрессивным и нетронутым, оказалось новой верой, древней верой, в которой нужно не почитание, а действие. Этот путь существует, он везде, в любом состоянии, однако он скрыт от неподготовленных, от искателей сенсаций, от тех, кто потворствует своим слабостям. ЯЭто путь полного подчинения и абсолютной дисциплины. Его наградой является угасание. Вас это ужасает? Может быть, вы не хотите терять свою "индивидуальность7, эту химеру, которая столь много значит для западного человека? У вас нет никакой индивидуальности! Вы безликий странник, идущий по коридорам времени, без всяких внутренних ценностей и без какого бы то ни было права на продвижение -- в силу лишь того, что вы родились на свет. Заработайте свое место под солнцем или вечно сидите в тени своей "индивидуальности!7. Познайте себя посредствомп преданности, и когда вы это сделаете, вы сможете радостно погрузиться в лоно истины.

Отправляйтесь к Шейху Шаху Назу в Конию, в Турбе. Он старейший ученик Кутуба /Столпа/, который руководил занятиями Гурджиева. Он, может быть, примет вас.

Всю дорогу в Стамбул я размышлял. Все шейхи были настолько категоричны и критичны, что я не знал, смогу ли когда-нибудь сбросить с себя всю западную обусловленность и попытаться начать учиться заново. Я считал, что смогу сделать это, ибо я уловил проблеск истины, древней истины, скрывающейся в их речах.

Я поклялся себе, что буду следовать за ней так далеко, как только смогу.

Глава 11.

ШЕЙХ ШАХ НАЗ

В Конии, где жил, проповедовал и похоронен Руми, жизнь течет вокруг его гробницы. Шейх был там, творя свою вечернюю молитву. Потом он согласился поговорить со мной. Переводчиком был мальчик.

Мы встретились в его простой квартире, расположенной позади гробницы. В комнате были потертые ковры. Шейх, в белом одеянии с черным капюшоном, знаком Шейха Ордена Мевлави, сидел на белой овчине, покрывающей низкую кушетку. Перед ним на столе лежала зеленоватая мраморная звезда с двенадцатью лучами. Я изучал суфийский ритуал и знал, что эта звезда, известная как Таслим Тадж, часто применяется для того, ячтобы показать присутствие Высокого Шейха Ордена Мевлави, и мои глаза уловили другое одеяние, белое с капюшоном в голубую полоску. Итак, в Конии находился Высокий Шейх.

-- Можете ли вы помочь мне в моих поисках? -- спросил я.

Он улыбнулся: "Сын мой, вы видите перед собой человека, прожившего более восьмидесяти лет, собственные поиски которого закончены лишь наполовину. Но спрашивайте, и я попробую дать вам совет7.

-- Я ищу людей, которые учили Гурджиева, и стремлюсь быть принятым в ученики, -- смело сказал я. -- Не знаю, подхожу ли я для этого, но хочу попытаться.

Шейх несколько секунд смотрел на сеня проницательными голубыми глазами.

-- Вы изучали труды Джурджизаде?

-- Да.

-- Я так не думаю. У меня такое чувство, что слишком многое скрыто, и у меня нет никаких средств проникнуть в тайну.

-- Это, конечно, аллегория, -- медленно сказал он. -- Вы не можете проникнуть в них, потому что они предназначены для другого времени.

-- Как?!..

-- Он прервал меня: "Идемте!7 Он поднялся и сделал мне знак следовать за ним. Мы прошли по переходу и спустились вниз по каменным ступеням в большое помещение, которое, как я представлял, лежало под гробницей. Это была восьмиугольная комната со свободами, высокая, около 20 футов. Обведя ее взглядом, я вдруг увидел нечто, от чего сердце мое перестало биться, и я чуть не задохнулся. Это был высокий столб из слоновой кости с коленчатыми ветвями из того же материала. Каждая ветвь поддерживалась человеком, одетым в ниспадающие дервишские одежды и головной убор конусообразной формы. Неподвижно застыв, они стояли в разных позах. Немного позади, на белой овчине сидел человек, одетый в мантию с многоцветными заплатами, накинутую поверх белого одеяния в голубую полоску. Конусообразный головной убор поразительных оттенков был свободно обвит многоцветным тюрбаном. На его левом плече была любопытная пряжка с тремя язычками, серебряный узор которой служил оправой для мелкой бирюзы, а в руке он держал нитку четок из шариков слоновой кости. Лицо его было скрыто тенью от капюшона. Я стоял зачарованный, упиваясь всей сценой до тех пор, пока Шейх не дернул меня за рукав, и мы ушли.

Вернувшись в гостиную, он спросил меня:

-- Что вы там увидали?

Я ответил, что это, конечно, было собрание дервишей, и что "дерево7, конечно, должно быть то, которое описал Гурджиев.

-- Знаете ли вы, что это было?

Я сознался, что не знаю.

-- Это -- аппарат для связи, обучения и изменения. Люди, державшие ветки, находились в глубоком общении с учителем и в состоянии "стоп7. Поэтому он может учить их на самом глубоком уровне и оценивать их реакции. В каждом крупном учебном центре есть такой аппарат. Он общается через него с нами.

-- Могу ли я спросить, кто этот человек и почему вы мне его показали?