Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Самопознание и Субъективная психология

Так что, на мой взгляд, слабостью Г. И. Челпанова и всех тех людей, которые делали Субъективную психологию, было то, что они не поверили в народные знания о душе, а предпочли делать науку и рассказывать о ней. Но не все так безнадежно.

На самом деле Челпанов всегда шагал как бы по двум рельсам сразу. Он-то не забывал о душе, хотя хотел не упустить и науку.

"Но существует ли душа, и что мы понимаем под душой?

Для признания существования души, между прочим, имеется следующее основание. Мы не можем мыслить о том или о другом чувстве, о том или другом представлении, вообще о том или ином душевном явлении без того, чтобы в то же самое время не мыслить о чем-то таком, что «имеет» чувства, представления. Мы не можем представить себе душевные явления, как не принадлежащие ничему; мы не можем представить себе ни чувств, ни мыслей, ни желаний, которые бы были ничьими.

Сделайте попытку представить чувство радости, которое не принадлежало бы ничему; такая попытка вам не удастся. Мы, думая о мыслях, чувствах, желаниях и тому подобном, всегда представляем себе нечто, что «мыслит», «чувствует», "имеет желания " и тому подобное. Это «нечто» философы называют субъектом, «я», душой. Душа, по их мнению, есть причина душевных явлений…" (Там же, с. 1).

Далее Челпанов говорит и о методе самонаблюдения и об осознавании себя, но все же эта оговорка в конце: это философы, это не я, а я лишь рассказываю вам о науке, — убивает во мне желание изучать "главу русской субъективной психологии".

И если бы я не знал другого Челпанова, все было бы очень-очень грустно…

Другой Челпанов был раньше того, который спрятался в экспериментальной психологии. Чтобы показать его, я воспользуюсь малоизвестной работой Георгия Ивановича Челпанова "Очерк современных учений о душе", написанной еще в 1899 году. Как видите, я все продолжаю отступать к самым истокам его творчества, туда, где лежал, как мне кажется, исходный образ, заставивший его действовать. Его Мечта.

Челпанов собрал в этой работе мысли лучших психологов и философов XIX века. Но я опущу ту часть статьи Челпанова, где он рассказывает историю развития представлений о душе. Мы их так или иначе уже видели в предыдущих очерках. Я начну с того места, где начинаются собственные раздумья Челпанова, и надеюсь, что они позволят мне выявить мои собственные представления. Эти его раздумья начинаются с вопроса:

"Что же такое душа?" (Челпанов. Очерк совр. учений о душе, с. 317).

Это еще не тот вопрос. Это лишь затравка. Готовясь на него ответить, Челпанов говорит, что на него не так просто ответить.

"Какого же рода суть те данные, на которых философ строит свое предположение относительно существования души?" (Там же).

Этих оснований оказывается два:

"Во-первых, так называемое единство сознания, а во-вторых, тожество личности" (Там же).

"Под единством сознания мы должны понимать следующее. Если мы, например, сравниваем два представления, Ли В, то мы должны одновременно держать в сознании оба эти представления, следовательно, должно быть нечто такое, что соединяет эти представления в одно целое. Это нечто, соединяющее в одно целое, и есть душа" (Там же).

Весьма уязвимое рассуждение, совсем не очевидное. Но оставим его пока так, как есть.

"Другой аргумент, который приводится в пользу существования души, это тожество нашего «Я», нашей личности" (Там же).

А вот дальше начинается именно то, из-за чего я и выбрал Челпанова для завершения своего рассказа. Дальше появляется главный вопрос:

"Но что такое «я» и что нужно понимать под тожеством личности?" (Там же).

Ответ Челпанова на этот вопрос я считаю возможным использовать в качестве завершения всего моего исследования психологии самонаблюдения. От него же можно было бы строить и начала этой науки, задумай она возродиться.

Итак, что же такое я?

"Чтобы ответить на это, нам следует только спросить себя, что мы думаем, когда мы употребляем слово "я".

Когда я употребляю слово «я», то я при этом думаю о том, что я занимаю такое общественное положение,

что я родился там-то,

что мне столько-то лет,

что я имею такую-то наружность,

что у меня такая-то одежда,

что я тот самый, который неделю назад говорил на этом самом месте" (Там же, с. 318).

Я слегка видоизменил слитный текст Челпанова и разбил его на отдельные строчки. На самом деле это не просто строчки, а отдельные образы. Этим я хочу заставить вас понять, что при самопознании у нас не бывает ни одного случайного слова, если мы действительно стали внимательны к себе. Все они имена каких-то образов. Это очевидность. Пусть это будет первый урок или вывод школы самопознания.

А второй урок-вывод таков: не бывает и случайного порядка, в котором наше сознание выбрасывает образы, когда мы задаем вопрос: кто я?

В случае с Челпановым, как вы видите, первым для него уже с той поры, стоял вопрос о его месте в обществе. Именно об этом я говорил, разбирая его творчество в предыдущей главе. Он был занят не психологией, а созданием Науки и битвой за место в Научном сообществе. Он собирал свою Команду. В итоге пришла другая Команда, чья идея была сильнее. Команда Корнилова, и от института Челпанова не осталось даже памяти. Когда вопрос стоит о Сообществе, поражение Сообщества уничтожает все, что создал ученый… Вот с истиной ничего не делается даже после смерти философа.

От такого подхода Челпанов, наверное, не стал хуже как ученый, пытался показать я, но этот выбор вел его прочь от души и от самопознания. Его жизнь в коммунистической России была адом. И в первую очередь потому, что он потерял себя, пожертвовав Обществу. И Общество пожрало его. Но это нам сейчас уже не важно. Важны те уроки, которые мы можем извлечь из его жизни и творчества.

И урок таков: если ты всего лишь задаешься вопросом: кто я? — сознание начинает выбрасывать на поверхность образы-ответы, в порядке их насущности для твоей сегодняшней личности. И это прямая лестница погружения в себя.

Но при этом мы можем подозревать Челпанова, что он соврал и скрыл то, что было действительно первым, поставив вместо него "общественное положение". И это подозрение вполне оправданное, но не существенное, потому что такая ложь постоянна и не имеет значения при самопознании. Объясню.

Челпанов действительно мог успеть что-то спрятать и подменить его на нечто другое. Но, во-первых, это значит, что другое было где-то рядом. И эта ложь вовсе не ложь. Просто занимайся он действительно самопознанием, он начал бы с чего-то второго или третьего в ряду своих насущных забот, вместо первого. Ведь назвать свои составные части по именам — это даже не полдела. Затем с ними еще немало надо сделать. Так что тут никакой лжи. Самопознание истинно.