Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Самопознание и Субъективная психология

Я еще раз выдвигаю эту гипотезу: сознание есть тонкоматериальная среда, далеко выходящая за границы физического тела.

И память хранится в ней.

Мозг оке является всего лишь «биопроцессором», прибором, управляющим ее использованием.

Физические особенности этой среды нужно изучать, поскольку они совсем не изучены и даже почти полностью не известны, хотя время от времени и появляются публикации кого-нибудь из известных физиков, рассказывающие о чем-то подобном. Но они и не могли стать известны без изучения. А чтобы изучение началось, такую мысль нужно было хотя бы допустить.

Поэтому в последующих книгах я бы хотел проверить сначала эту гипотезу в качестве научной теории на предмет ее непротиворечивости наблюдениям действительности.

Затем, если теория сознания как среды сложится, я хочу снова вернуться к прикладным опытам и экспериментам, позволяющим сделать это исследование предельно чистым. Но!

Но все это нужно лишь затем, чтобы создать настоящее описание тех оболочек, которые окружают мое Я и мешают мне стать самим собой. Иначе говоря, если кто-то сможет в своем самопознании проскочить этот уровень работы над собой и сразу слиться со своим Я, наука самопознания никак не ощутит потери от того, что не выяснена истинная природа сознания, материи или что там еще отвлекает меня от себя!

В общем, дальнейшие философствования возможны, только если мы сделаем первые действительные шаги в своем самопознании и освободимся от верхнего слоя умного, но отвлекающего шума, который не позволяет говорить о более тонких вещах.

Поэтому я заканчиваю этот вводный разговор и с благодарностью прощаюсь с Субъективной психологией.

Конечно, мне не удалось подойти к полноценному очерку ее истории, как и истории психологии самонаблюдения. Тем не менее, я надеюсь, что мои этюды о Субъективной психологии помогут людям самопознания определить свое место в окружающем мире, где немалую роль играет научное мнение.

Ни психология самонаблюдения, ни наука самопознания не смогли ужиться с победившей Наукой. Я надеюсь, что видение Науки всего лишь как Сообщества, пытающегося править Миром с помощью своего мнения, снимет сомнения в самопознании у тех, кто верил научному мнению, считая его выражением истины. Наука не поощряет тех людей, которые отвлекаются от служения общественным целям. Не поощряет точно так же, как и Церковь. И если можно было усомниться в мнении Церкви, то почему нельзя усомниться в мнении Науки?!

Георгий Иванович Челпанов и все остальные субъективные психологи проиграли в битве за науку самопознания именно потому, что главной целью их жизни было желание занять достойное место в обществе. Почему бы и нет?! Нельзя только сидеть на двух стульях сразу, особенно если эти «стулья» есть жизненные цели. Они ведь и жизненные пути одновременно. А это значит, что если ты не сделаешь выбор, жизнь тебя порвет. Вот она и порвала Субъективную психологию в клочья. И в этом нельзя просто винить плохих людей.

Если ты не достиг своей цели, то могут ли в этом быть виноваты нехорошие люди? Людям редко есть до нас дело. Они и замечают-то нас только тогда, когда мы мешаем — нацеливаемся на их кусок! Это значит, что все эти прекрасные и утонченные ученые, о которых я рассказывал как о творцах Субъективной психологии, бились за что-то такое, что другие считали своим. И значит, они точно бились не за собственное Я! Да и кому оно нужно, кроме меня самого!..

Вот и все, что я хотел сказать о Субъективной психологии. Но осталось еще несколько слов о ее Разгроме.

Георгий Иванович Челпанов дожил до 1936 года. Но это уже был не тот Челпанов. Рассказывают, что последние годы его жизни были страшными.

В 1924 году коммунары во главе с его собственным заместителем Корниловым пришли в его Институт экспериментальной психологии и устроили погром. Все было экспроприировано, Челпанов выгнан, а его слушатели разогнаны. Это, возможно, было одним из самых страшных грехов русской Психологии, в которой наша академическая наука до сих пор по-настоящему не покаялась.

Между тем, в Корниловской команде были люди, которых до сих пор считают основателями основных психологических школ советской эпохи и современной России — Выготский, Лурия, Леонтьев, Бернштейн и другие. Поэтому я делаю небольшое отступление, главу в память жертв научных репрессий.

Революция в психологии завершилась в России не на рубеже XIX и XX веков, а строго вслед за революцией политической. Причем, и это надо обязательно учитывать, завершилась она не сверху, а изнутри сообщества, по личной идейной инициативе самих психологов. Историк советской Психологии А.

Петровский четко и однозначно показывает, что в первое десятилетие после революции большевикам до Психологии дела не было:

"Развитие психологии в годы советской власти жестко определялось руководящей ролью коммунистической партии. Ее вмешательство в жизнь научного сообщества началось с конца двадцатых годов и приобрело характер абсолютного диктата к сороковым годам" (Петровский. Записки психолога, с. 106).

По большому счету, в двадцатые годы Психология вообще могла бы жить свободно, если бы психологи не травили друг друга, а занимались наукой. Им в этом не препятствовали до середины тридцатых годов:

"Если до начала тридцатых годов все еще сохранялись контакты российских психологов с их зарубежными коллегами, то сразу же после года "Великого перелома" (1929- А.Ш.) эти связи стали очень быстро истончаться. "Железный занавес" опустился в середине 30-х, наглухо закрыв возможность включения трудов психологов, физиологов, социологов в контекст развития мировой науки" (Там же, с. 105).

Это первое десятилетие после революции было особенным временем, и это были постыдные страницы в истории науки. Можно было оправдаться в подлости, когда вокруг шли репрессии, а ты очень боялся за собственную жизнь или жизнь близких и родных. Но в первое десятилетие подлости делали по идейным соображениям. Когда читаешь о событиях той поры, то чувствуешь за строчками пишущих очень много дополнительного в плюс к поиску истины. У идеологических психологов — ненависть к поверженному врагу.

У интеллигентов — стыдливость. Интеллигент — он вообще по природе стыдлив и совестлив. Даже когда делает революцию.

А. Н. Леонтьев в курсе Лекций по общей психологии, отчитанном в 1973–1975 годах в МГУ, рассказывал об этом неприятном событии в истории русской психологии. Я приведу его рассказ о том, как уничтожили всю прежнюю психологию и затоптали Георгия Ивановича Челпанова. Целиком.

"Появление марксизма в прошлом веке вызвало революционный поворот не только в философии, но и в подходе к изучению общественного и личного сознания и, шире, коренной поворот в понимании природы психических явлений. Первый прорыв к марксистским философским основаниям психологии произошел в нашей стране после Октябрьской революции, когда часть советских ученых, вставших на сторону Советской власти, стала искать опоры для дальнейшего развития своей науки в марксизме. В этот период, вскоре после того, как закончилась гражданская война, была провозглашена важная идея о том, что психология должна сознательно, а не стихийно (иначе говоря, не естественно волевым решением- А.Ш.) строиться на новой ди-алектико-материалистической философской основе. Эта идея, подготавливающаяся на протяжении некоторого времени, была явно провозглашена в начале 1923 года на первом научном (в каком смысле? — А.Ш.) съезде, где рассматривались вопросы о природе психического. Этот первый съезд после революции назывался съездом по психоневрологии. Он охватывал вопросы, которые сейчас бы назвали вопросами нейрофизиологии, вопросы патологических состояний мозга и психики и, наконец, прямо вопросы психологии. Требования начать перестройку психологии на марксистских основах были сформулированы профессором Константином Николаевичем Корниловым. С этого момента развернулась открытая и широкая дискуссия о том, нужно ли ориентировать психологию на совершенно другие философские основания и перейти от оснований, которые давала домарксистская и внемарксистская философия, на основания, которые дает философия марксизма.