Александр Шевцов (А.Р.Андреев, Саныч, Скоморох) - Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

К тому же, весь этот небольшой раздел скучен и невнятен.

Оно и понятно: он писался не психологически, не по наблюдениям из жизни, а по книжкам, которые, по сути своей, хранили схоластическое наследие формальной логики. И задачей себе Рубинштейн ставил — описать то, что назвал «операциями мыслительного процесса», а не научить им.

И я подозреваю, что никто в психологии и не ставил перед собой такую задачу! Но почему? Почему психология не учит думать? Это не ее задача? Тогда чья?

Как же научиться у психологов думать рассуждая, если это не их дело? Пожалуй, за этим надо отправляться к первоисточникам, то есть в философию. Но сначала я хочу посмотреть, может быть, что-то изменилось со времен Рубинштейна.

После Рубинштейна в нашей психологии правит рубинштейновская парадигма, то есть образ того, что считать телом этой науки. Даже те, кто спорят с рубинштейновцами, последователи Выготского, например, как вы видели, стараются причесывать его под Рубинштейна. Поэтому я не буду делать подробный очерк того, что есть в нашей психологии о мышлении, я приведу лишь три примера.

Первый — это пример честного использования психологического сообщества для личных целей — «Общая психология» Ф.Р. Филатова, которую я поминал в предыдущей главе. В сущности — сборник шпаргалок, изданный карманным форматом, чтобы было удобнее прятать в карманах.

Среди последователей Рубинштейна Филатов наиболее показателен. Поскольку его задача — гарантировать студенту правильный ответ на экзамене, его изложение точно и выверено. Вот весь Рубинштейн в самом кратком, но узнаваемом изложении.

Начать надо с двух обязательных частей. Первая:

«Основная единица, или «молекула» мышления — мысль, представляет собой когнитивное действие…» (Филатов, с. 306).

Вторая — «процесс решения задачи» (Там же, с. 308).

И наконец:

«Основные операции мыаштелъной деятельности. Мыслительная деятельность людей совершается посредством специфических мыслительных операций, к которым относятся: сравнение, анализ и синтез, абстрагирование и конкретизация, обобщение, классификация и систематизация» (Там же, с. 310).

Каждой из «операций» уделяется абзац строк в пять-десять.

Для наглядности, приведу пару выдержек:

«Сравнение — это мысленное сопоставление предметов и явлений с целью установления сходства и различия» (Филатов, с. 301).

«Анализ — это мысленное расчленение предмета или явления на составляющие его части, выделение в нем конкретных элементов, признаков и свойств» (Там же).

Естественно, это пособие не предназначено для того, чтобы учить думать. Оно — для того, чтобы не надо было запоминать ту бессмыслицу, которую нагородили советские психологи после Рубинштейна, это же — шпаргалки.

Но если в нем отсутствует раздел, который бы учил думать, значит, такой дисциплины наша психология не знает. Хотя она учит, как проводить естественнонаучные эксперименты, вроде физиологических, биологических, химических или статистических. Как делать естественную науку, психолог знать должен, а вот как думать…

Филатов очень точен и добросовестен. Его книга — лучшее пособие по нашей общей психологии, потому что оно не перегружает сознание студентов лишним, оно точно и красиво пересказывает то, что сами психологи считают сердцем своей науки.

Рубинштейн гораздо словообильней и размазанней. Но качественно остается в той же рамке.

Филатов затратил на эту тему три страницы карманно-шпаргалочного формата, Рубинштейн восемь огромных. Но можно ли по его «операциям» научиться думать?

Филатов — это пример из самой гущи нашей профессиональной психологии, это то, чем живут наши психфаки, обучая новых членов сообщества. Другой пример — это классик, академик, человек, творивший психологию — А. Н.Леонтьев. «Лекции по общей психологии», отчитанные им незадолго до смерти. Как последователь Выготского, он старался говорить не как Рубинштейн. Удавалось это плохо.

Леонтьев о мышлении писал много. Естественно, в сочетании с речью, что является визитной карточкой всех выготцев. Но, говоря об общей психологии, надо давать определения, и Леонтьев пытался.

Это не очень ему удавалось, настолько «не очень», что даже студенты заваливали его возмущенными записками, усматривая противоречия в его «теории опосредования». Тем не менее, вкратце перескажу суть взглядов Леонтьева. Она, если честно, совсем немного отличается от взглядов Рубинштейна.

Во-первых, и для него мышление оставалось «проблемой» и «процессом». Последнее кажется бесспорным, пока не поймешь, что имел в виду под процессом психолог. И для него оно было познанием: «Восприятие и мышление — два уровня познания, две формы познания» (Леонтьев, с. 332). К тому же он по-прежнему «настаивает» на «истине», вместо того, чтобы ее искать:

«"Ничего нет в интеллекте, — когда-то говорил Ф. Бэкон, которого цитирует Выготский и ряд других авторов, — чего не было бы раньше в чувствах". Всякий материалист настаивает на этой точке зрения» (Там же).

Вопросы, которые пришли в записках студентов после первой же лекции Леонтьева, относятся как раз к попытке определения мышления и одновременно могли бы вывести к рассудку:

«Одна из записок гласит: "Вы дали следующее определение мышлению: мыишение — это процесс, с помощью которого мы можем опосредованно судить о том, что скрыто от нашего чувственного восприятия. Нет ли, — спрашивает товарищ, — в этом определении порочного круга? «Мыслить» и «судить» — термины, определяемые друг через друга. Нет ли в этом определении формальной логической ошибки: определение неизвестного через неизвестное?"» (Там же, с. 338).

Можно ли с помощью процесса судить? Что понимается под словом «процесс»? Это просто обозначение того, что некое действие длится, или же «процесс» незаметно превратился для наших психологов в некое существительное, вещь или, точнее, орудие, заменяющее само мышление? С помощью руки можно брать или щупать. С помощью рассудка — судить. С помощью процесса нельзя ничего. С помощью слова «процесс», правда, можно обозначить длительность и постоянность действия.

Когда наши психологи говорят, что мышление — это процесс, они явно что-то прячут то ли в этом простонаучном словечке, то ли в рукаве.

Что же касается порочного круга между мыслить и судить, то круг этот, похоже, возникает именно тогда, когда запретили рассудок в психологии. Если нет рассудка, то и судить, и рассуждать, и умозаключать, и делать выводы — это все мыслить! Что называется, за что боролись…

И вот Леонтьев долго-долго оправдывается, чтобы прийти вот к такому хитрому решению: «можно здесь слово «судить» заменить словами "переходить от воспринимаемого к тому, что скрыто от восприятия, ощущения". Здесь ударение не на слове «судить», а на "опосредованности"» (Там же, с. 341).