Александр Шевцов (А.Р.Андреев, Саныч, Скоморох) - Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

Поиск истины — это все же мое личное устремление, рождающееся из моих решений и позывов души и духа. Если я не хочу искать истину, если я не хочу познать себя и вернуться в тот настоящий мир, откуда я сюда пришел, меня ничем не принудить. Я обязательно найду способ, как обмануть все требования, будь они требованиями науки, закона или нравственности.

Все зависит от человека, который ищет. Если он психолог и не ищет душу, он ищет не истину. Если он логик и не ищет логос, он ищет что-то иное. Если он философ, он должен искать мудрости…

Логика — наука иностранная, одна из тех, от освоения которой решается, овладел ли человек европейской ученостью. Русские логики по преимуществу были зависимы от логиков зарубежных. Да и не удивительно: исходные понятия в любом случае приходилось осваивать такие, какие эта наука себе создала.

Конечно, можно было пойти другим путем. Понять, о чем эта наука, и попытаться проверить ее своим умом, а то и высказать об этом предмете свое полное мнение. И тогда родилась бы наука, скажем, о русском понимании логоса. То есть о разуме или разумной речи, к примеру.

Но логика — наука хитрая, наука-ловушка! Она улучает новичка обещанием чуда, для чего всего лишь нужно освоить язык и принять кое-какие правила. И ты будешь гораздо умнее других!

И новички попадаются. Одни на искус. Другие на то, что не имеют права высказывать свое мнение, пока не изучили досконально. Иначе это мнение будет поверхностно. А изучив досконально оказываются уже неспособны говорить простым, народным языком, потому что о логике надо говорить логическим языком. Однако язык этот тащит за собой понятия, а понятия — понимание, понимание же — это определенный способ видеть мир…

Самостоятельные работы по логике появляются в России с середины девятнадцатого века. Но это относительная самостоятельность. Это самостоятельность внутри логики. Это лишь подтверждение права считаться европейски образованным человеком и говорить о логике наравне с ее хозяевами…

Как у познания логоса появились хозяева?

Впрочем, если найдутся желающие признавать за кем-то право собственности на воздух или солнце, почему бы не присвоить и их?!

Я начну рассказ о логике с русских логиков, как о верхнем слое логики, потому что так будет проще понять, как логика исторически развивалась от Аристотеля. Начну с самых простых и показательных примеров.

Логики начали издаваться в России в восемнадцатом веке. Логика преподавалась в Киевской и Московской академиях, в университетах, в духовных семинариях и духовных академиях. Поэтому руководств по логике составлялось немало. Однако первой стоящей упоминания считается логика первого ректора Харьковского университета Ивана Рижского «Умословие, или Умственная философия…», изданная в 1790 году. Но читать логику на языке осьмнадцатого столетия мне не по силам…

Следующей книгой, которая, в сущности, и заложила основы русской логической науки, были «Логические наставления, руководствующие к познанию и различению истинного от ложного…» Петра Дмитриевича Лодия(1764–1829).

Лодий был из прикарпатских славян. С 1787 по 1803 годы — профессор Львовского и Краковского университетов, с 1803 — Петербургского педагогического университета, в 1819-20 годах — декан философско-юридического факультета Петербургского университета.

Лодий неплохо знал Канта, хотя во многом и спорил с ним. Это отразилось в его логике, и было замечено доброжелателями. На Лодия тут же был написан донос, в итоге чего его «Логические наставления» были изъяты из книжных магазинов. Донос сделал известный подлец и гонитель русского духа Магницкий.

В доносе говорилось, как пишет Шпет в «Очерке развития русской философии», что « книга Лодия полна "опаснейших по нечестию и разрушительности начал; а автор превзошел открытостью нечестия и Куницына и Галича", два года до этого изгнанных из Петербургского университета, министерство отказало Лодию во втором издании, а спустя год Рунич лишил его кафедры и через некоторое время — деканства » (Шпет, с. 575).

Я не буду вдаваться в исторические изыскания того, что же так напугало русские власти, хотя предполагаю, что это было именно присутствие кантианства. Я просто учту, что корни многих понятий логики Лодия уходят в логику Канта. Расскажу же я лишь о том, как Лодий понимал рассуждение. Надо отдать ему должное — он был одним из немногих логиков, кто считал, что логика должна учить рассуждать.

Принимать это надо с поправкой на изрядное количество условий. Первое — все тот же язык допушкинской России. Второе — тоже язык, но язык научный, — простонаучье, да еще и начальной поры. В-третьих, опять же язык, но понятийный, который во времена Лодия еще почти совсем не был разработан в России, а тот, что заимствовался, был в действительности немногим лучше.

Что касается русского литературного языка, вы это почувствуете сами, когда насладитесь его красотами. Что до простонаучья, то достаточно осознать, что Лодий коверкает русский язык ради того, чтобы звучать научно, и эта помеха станет преодолимой. А вот с языком понятий надо работать особо, разбираясь с каждым используемым им словом. Они на удивление не совпадают с тем смыслом, что мы ожидаем от них сегодня.

Лодий завершает десятый параграф первой главы словами, которые должны бы вызвать у меня воодушевление:

«Посему новые совсем от предыдущих различные способности находятся в душе, которые называются Разумением, Рассуждением и Разумом » (Лодий, с. 102).

Первое движение души: ну, наконец-то хоть кто-то прямо заговорил о рассуждении. Затем легкое недоумение: чем разум отличается от разумения, и почему вообще разум объединен именем способности с разумением и рассуждением. Они — действия, а он — деятель. Ему бы впору стоять в одном ряду с рассудком. Но рассудка Лодий не знает. Зато он дает определения:

«Разумение (Intellectus) есть способность человеческого ума изображать себе подобные, всеобщие и от чувств отвлеченные понятия о вещах. Сие значение разумения свойственно одному чувственно разумному существу, то есть человеку, и называется высшею познавательною способностью; когда же относится к нижней познавательной способности, то под именем разумения обыкновенно считается чувствование, воображение и память чувственная » (Там же).

Уж лучше бы он ничего не пояснял! Ни на латыни, ни по-русски. Лучше бы не переводил иностранные понятия, а просто попытался подумать о том, о чем пишет. Но есть то, что есть, и пожелания мои неуместны. Зато я имею право отсечь все лишнее.