Александр Шевцов (А.Р.Андреев, Саныч, Скоморох) - Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

Рождественский, конечно, был догматик, и последующие мыслители не уважали его. Но он хотя бы плохо знал логику. В итоге он проговаривается, не в силах скрыть действительность за отточенной терминологией. Поэтому его Определение логики постарались замолчать и забыть:

«Бог одарил человека способностью мыслить. Сия способность называется разумом. Разум мыслит по законам. Наука, изъясняющая законы (всеобщие и необходимые правила) нашего размышления, называется логикою.

Слово Логика происходит от греческого Xoyog, означающего разум, слово » (Там же, с. 59).

Рождественский проболтался, а я за это уцеплюсь: что же такое разум, который и должен бы быть собственным предметом логики? На это у Рождественского есть ответ в психологической части.

«Разум, принимая сие слово в обширном значении, есть такая способность нашей души, посредством коей а) познаем всеобщие и необходимые правила (законы физические и нравственные), б) выводим из частных правил (законов) частные случаи и в) применяем общие правила к частным случаям, состоящим под сими правилами» (Там же, с. 15–16).

Бедные философы! Стоит появиться какому-нибудь уроду Канту и сказать что-нибудь такое, что ум простого философа понять не в силах, как он без Канта и думать не может. Не говорить же людям в умственной книжке то, в чем сам сомневаешься?! А вот в ученом немце никто усомниться не посмеет, значит, и в тебе вместе с ним. За спиной у Канта ты неуязвим, вот только живет вместо тебя он… Но кто сказал, что ты хотел эту жизнь?!

«У нас не определены слова: смысл, ум, разум и рассудок.

Некоторые писатели под смыслом и умом разумеют способность составлять общие правила, составлять понятия, суждения и умозаключения. Под словом разум (ratio) понимают способность познавать вещи из начал, выводить познания особенного из познания всеобщего, познавать последние причины и законы вещей, или способность познавать безусловно.

Под рассудком разумеют способность применять общие правила к особенным случаям, способность познавать согласие или несогласие наших деяний с известными правилами» (Там же).

У кого «у нас», как вы думаете? Может быть, в русском языке? Не обольщайтесь — у нас, у философов! К русскому языку эти определения отношения не имеют. Логики — это особый народец, лишь паразитирующий с другими учеными на теле колосса на глиняных ногах…

Рождественский поминает и разум и рассудок почти в беспамятстве. Он полностью одурманен, с одной стороны, угрозами властей, с другой — чарами науки. В действительности, он вовсе не говорит о разуме. Он говорит о чем-то немецком и немножко латинском и греческом. Разум ему просто недоступен, как и всем логикам, поскольку он закрыт от них пленкой культуры, предписывающей, что понимать под этим словом.

Но если в слово родного языка вложить иностранное содержание, оно перестает быть словом, а становится лишь именем, знаком для чего-то, что ты изберешь. Ты можешь называть свою собаку Бобиком, но от этого она не станет ни бобом, ни Бобом… Рождественский плохо помнит, что назвал предметом логики разум и Слово! Он спит…

Поэтому он ничего не знает, что в русском языке слово рассудок означает то, что рассуждает, а не то, что приписал Кант какому-то немецкому слову, которое наши философы перевели как рассудок. Кант исказил значение немецкого слова. Затем наши переводчики как-то распознали, что он говорит о рассудке. Наверное, по словарю обычного немецкого языка, где эту связь между словами заметили много раньше Канта. Но точно не по содержанию понятия, которое Кант создал.

Ведь попробовали бы наши философы подыскать имя тому понятию, которое описывает Кант как его, кантов, рассудок, и они бы поняли, что в русском нет соответствия и что русский «рассудок» означает совсем иную способность ума и делает совсем иные действия. Но содержание понятий не имело значения для ученых. Они творили свой, искусственный язык и бессовестно тащили любые подходящие им слова, не гнушаясь разрушать свой родной русский язык.

Да и какой он им родной!

Далее Рождественский забывает о рассудке и излагает логику строго так, как это и принято:

«Из познаний, доставляемых чувствами, разум образует понятия: из понятий составляет суждения, из соединения суждений умозаключения: из сих элементов разум составляет систему, науку» (Там же, с. 61).

Приплыли! Тяжелое пищевое отравление! Что я в голову кушаю, из того я и состою — глотнул научного пойла, ничем другим, кроме утверждения науки в этом мире, больше заниматься не могу. Переродился! Наверное, проглотил вирус…

В истории русской культуры был удивительный человек — Василий Николаевич Карпов(1798–1867). Многие русские мыслители в восемнадцатом и начале девятнадцатого века поминали о самопознании. Потом забыли… Карпов пишет «Введение в философию», в которой строгим рассуждением выводит: философия должна быть приуготовлением к самопознанию.

То же самое звучит и в его психологических сочинениях.

За это последующие поколения российских философов, вроде врага метафизики, ума, разума и рассудка Введенского или последователя Гуссерля Шпета, высмеивали его, объявляли тугодумом, а сочинения его скучными и невнятными. Клевета. Обыкновенное научное требование обгадить то, что может вызвать сомнение в твоем подходе. Все книги Карпова удивительно ясно и строго изложены. Он — один из немногих русских мыслителей, кто умел рассуждать и делал это красиво. Кстати, в отличие от того же Введенского.

Это владение рассуждением распространяется и на «Систематическое изложение логики», изданное Карповым в 1856 году. При всех сложностях самой логической науки, это сочинение Карпова чуть ли не единственное, что можно просто читать и понимать. Надо отметить, что в отношении логики именно благодаря качествам того, что сделал Карпов, сохранилась хоть какая-то преемственность русской философии первой и второй половин девятнадцатого века. Во всяком случае, учитель Введенского Владиславлев начинает свою «Логику» в 1881 году с редкого для русских ученых поклона предшественнику:

«До сего времени мы имели одни учебники логики, большую часть которых можно назвать только сокращенными переводами разных немецких руководств. Из имеющихся у нас сочинений по логике выделяется, по логической стройности плана, некоторой самостоятелъности взглядов и направления, одно только "Систематическое изложение Логики" бывшего профессора С.-Петербургской Духовной Академии, В. Н. Карпова. Несомненно, что труд этого малооцененного нашею светскою литературою мыслителя занял бы в свое время почетное место даже в более зрелой и обширной германской ученой литературе» (Владиславлев, Логика, с. V).