Николай Лосский - Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Нельзя не согласиться с М. W. Calkins, которая, критикуя эти учения, говорит, что неореалисты не учли единственности в своём роде отношения сознающего к сознаваемому [CLXXXVIII]. Поскольку неореалисты сводят сознание только к внешнему отношению и отрицают специфический интенциональный акт сознавания, говорит проф. Hicks, у них от сознания осталось лишь имя [CLXXXIX].

Данность в сознании есть проявление своеобразной взаимовключенности элементов мира, имманентности их друг другу, которая кажется непостижимою тайною, неосуществимым чудом для всех умов привыкших допускать лишь внешние отношения между элементами мира. Её можно понять не иначе как опираясь на органическое миропонимание и учение о единосущии сверхвременных и сверхпространственных субстанциальных деятелей, которые, объёмля пространственно-временные процессы, опосредствуют трансцендирование их за пределы себя, идеальную имманентность их друг другу [CXC]. Конечно органическое миропонимание должно быть свободным от крайностей учения Бредли, превратившего все действительное бытие в единую целостность Абсолютного. Отграничивая Абсолютное от мира и рассматривая мир как множество самостоятельных субстанциальных деятелей, спаянных необходимо только отвлечённым единосущием и способных свободно осуществлять конкретное единосущие на основе единения любви (или, наоборот, отвергать его, враждуя друг с другом) мы получаем органическое мировоззрение [CXCI], согласно которому в мире возможны и внутренние отношения, и внешние в зависимости от того, где что требуется для осмысленности и целесообразности мира [CXCII].

Возможность истины как адекватного знания субъекта о предмете есть одно из важнейших условий осмысленности мира; она обеспечена найденным выше строением мира – отвлечённым единосущием сверхвременных и сверхпространственных деятелей и координациею их, благодаря которой акты сознавания и опознания могут быть направлены на предмет, независимый от них по своему бытию и не меняющий своей природы под влиянием направленных на него актов сознавания. Субстанциальность субъекта, а также субстанциальная основа всех предметов внешнего мира здесь признана, но самостоятельность субстанций не абсолютирована так, как это сделал, напр., Лейбниц, утверждавший что у монад нет «ни окон, ни дверей».

Изложенное учение о координации глубоко отличается также от теории английского реалиста Александера. Отношение между познающим духом (mind, который есть не что иное, как единый отрезок Пространства-Времени, обладающий высоким качеством сознательности) и объектом есть, согласно Александеру, соприсутствие (compresence или togetherness). Это – самое простое и первое отношение, сочетающее все предметы всего мира, – принадлежность двух предметов вместе к миру, связанность всех конечных вещей вместе в одном Пространстве-Времени [CXCIII]. В случае соприсутствия духа и предмета, стоящего на более низкой ступени бытия, предмет причинно обусловливает психофизиологическую реакцию духа, акт познавания, направленный на предмет.

Таким образом, возникает знание, как «откровение» (revelation) низшего бытия высшему. Дух «созерцает» внешние объекты; себя же самого он не созерцает, а «переживает» (enjoys, I, 12). Но отношение соприсутствия существует также и между всеми другими предметами, напр. между столом и полом, между растением и светом и т. п. Все эти предметы вызывают друг в друге реакции, на основе которых одна вещь «открыта» (revealed) другой, но именно так, что низшее бытие открыто высшему или, если обе вещи стоят на одной ступени, то каждой открыта в другой её низшая сфера (напр., пол и стол открыты друг другу в своих «первичных», механических, а не «вторичных» качествах). Описывать эти отношения в низших сферах бытия можно не иначе как в терминах духа поэтому, говорит Александер, приходится употреблять термин «познавание в широком смысле слова для отношения между любым существом и существами низшей сравнительно с ним эмпирической ступени» (II, 103). Не только дух, но и всякое конечное существо переживает себя самого и «созерцает» низшие сравнительно с ним существа имеет «знание» о них (II, 104). Вследствие сплошности Пространства-Времени каждая точка-момент (point-instant) прямо косвенно связана со всеми другими точками-моментами; если расширить значение слова «awareness» (сознание), то «можно сказать о всякой точке, что она «сознает» всякую другую точку, как духи сознают друг друга» (II, 144).

Этим учениям Александера мы сочувствуем, поскольку он близок к мысли об имманентности всего всему и допускает нечто вроде предсознания.

Однако для объяснения чуткости одних элементов мира к другим недостаточно понятия compresence, которое в своей чрезмерной простоте похоже на отношение «и», внешним образом охватывающее все, что ни есть в мире. Нельзя также удовлетвориться учением Александера о том что «субстанция есть специально определенный объём пространства-времени» и что «носитель качеств (the support of qualities) есть не более и не менее как пространство-время, в пространственных контурах которого качества объединены» (I, 276), так что «единство субстанции есть принадлежность к одному контуру пространства-времени» (II, 24). Основное первичное бытие, согласно этой системе метафизики, есть чистое пространство и время, именно элементы их – точка и момент; будучи неразрывно связаны друг с другом, они образуют, говорит Александер «точку-момент», т. е. событие, лишенное ещё каких бы то ни было качественных содержаний; эти «чистые события» (pure events) являются творческим источником возникновения материально-механического процесса с его первичными качествами массы», инерции, движения, отсюда далее возникает, как третья ступень эволюции, природа, наделенная вторичными качествами, т. е. теплом, светом, звуком и т. п.; далее – растительные и животные организмы, а вслед за ними сознательные существа (mind).

Эта попытка вывести все высшее целиком из низшего без содействия каких бы то ни было высших начал, приняв за исходный пункт творческой эволюции пустое чистое пространство и время, есть нагромождение непонятностей уже потому, что пространство и время суть только пассивные формы, не способные существовать без содержания и быть источником творчества. Чтобы понять органическое единство мира и творческую активность находящихся в нём существ, необходимо идти сверху от Абсолютного к множеству сверхвременных и сверхпространственных подлинно субстанциальных деятелей, спаянных еданосущием и далее к творимым ими событиям, содержание которых они оформляют сообразно принципам пространства и времени [CXCIV].

Наличие субъекта, предмета и координация их ещё не есть знание и даже ещё не есть сознание о предмете; для того, чтобы было сознание, необходим интенциональный психический акт сознавания, может быть, сложный, содержащий в своём составе внимание к сознаваемому и ведущий к тому, что субъект начинает в некотором смысле жить предметом, а не только своими проявлениями. Далее, на основе сознания может возникнуть знание о предмете, если субъект начнет совершать разнообразные теоретические интенциональные акты в результате которых получается восприятие, воспоминание, суждение умозаключение, понятие.