Николай Лосский - Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Всякий из нас встречал людей, которые окружены как бы темным облаком. Кто знает это впечатление, тот согласится, что слова «темное облако» имеют здесь не только метафорическое значение.

Всякая встреча с предметом вызывает в теле субъекта бурю изменений; нормально, однако, в случае теоретической установки, субъект не обращает внимания на эти внутрителесные ощущения, он сосредоточивается не на них, а на самом внешнем объекте. Однако та часть этих ощущений, которая возникает в органе чувств, имеет немаловажное значение потому, что, даже и оставаясь неопознанною в деталях, она придает восприятию характер интимной близости воспринимаемого предмета к субъекту: предмет как бы вклинивается в тело субъекта вплоть до сенсорных центров больших полушарий мозга. Отсюда получается тот характер назойливости восприятия, который Линке называет «внушением действительности» предмета. (Wirklichkeitssuggestion). Когда я чувственно воспринимаю звучание струны, тон внедряется в меня динамически, он «tont hinein», тогда как в случае представления о тоне напр. воспоминания, тон предстоит передо мною как нечто мертвое законченное [CCXXII]. Мало того, также и в случае нечувственного (духовного) восприятия чувственных содержаний, именно в случае восприятия без раздражения органов чувств (ясновидение и т. п.), предмет наличествует в сознании как внешнее бытие, однако без динамического внедрения.

По-видимому, под влиянием практических интересов человек выработал способность выделять для опознания, в случае, напр., звука, цвета и т. п., преимущественно не внутрителесный конец центростремительного тока, а внешний его отрезок. Но в силу тех же практических интересов такое свойство предмета, как его температура, особенно важно воспринимать в его влиянии на наше тело, именно в вызываемой им отдаче тепла приобретении тепла нашим телом, т. е. в замедлении или ускорении молекул нашего тела и связанных с ними внутрителесных ощущениях. Отсюда становится объяснимым явление которое Локк считал доказательством субъективности чувственных качеств; если подержать левую руку в воде с тающим льдом, а потом обе руки опустить в ведро с водою комнатной температуры, то левая рука даст ощущение тепла, а правая – ощущение холода. Holt отвечает на это, что такое же показание дадут и два термометра, опущенные в воду если перед тем один из них был охлажден, а другой нагрет: в одном ртуть будет подниматься, а в другом опускаться [CCXXIII].

Есть нервные окончания, раздражение которых служит стимулом для восприятия холода. Если к такой холодовой точке приложить горячий предмет, получится ощущение холода. Как это понять в духе интуитивизма и реализма. – В горячем предмете не все молекулы движутся с быстротою большею, чем молекулы моей кожи, есть и такие молекулы, которые движутся медленнее; только их влияние на кожу выбирается холодовою точкою как стимул для восприятия.

Интересны и в области термических восприятий случаи многоэтажности восприятия. Когда после велосипедной прогулки я касаюсь разгоряченною рукою стальной ручки велосипеда, я воспринимаю вместе и тепло своей руки (внутрителесные ощущения от собственных органических процессов внутри руки), и холод от ручки велосипеда (внутрителесные ощущения от взаимодействия с внешним предметом).

Наличие в чувственном восприятии внутрителесных ощущений, которые различны у разных субъектов и даже у одного и того же субъекта меняются, есть немаловажный источник различия восприятии одного и того же предмета. Возможно, что есть различные психологические типы восприятия: одни воспринимают предмет преимущественно сквозь оболочку своих внутрителесных ощущений, следовательно, с характером интимной близости его к себе, а другие сосредоточиваются преимущественно на самом предмете и воспринимают его в отдалении от себя.

В этом различии типов можно было бы найти психологическое объяснение того, почему одни лица склонны отстаивать учение о субъективности восприятия, а другие – учение о транссубъективности его.

Вследствие перспективности и вообще относительности к телу субъекта многих сторон чувственного восприятия нам, даже и для познавания чувственно наглядного содержания предмета, недостаточно чувственной интуиции; она должна быть дополнена ещё другими способами общения с предметом: нечувственным восприятием чувственных качеств» воспоминанием о прошлом опыте, умозаключениями.

Смотря на лезвие острого ножа, нередко мы воспринимаем его остроту не только как зрительно данную, но ещё и с осязательными и болевыми ощущениями, как при порезе. Явным образом здесь к восприятию наличной действительности прибавлены воспоминания о прошлом опыте. Сидя у себя в комнате и слыша звук издали, мы сразу воспринимаем его как лай собаки, как грохот передвигаемого в верхнем этаже стула, как звон колокола и т. п. Также сложные восприятия рассматриваются обыкновенно тоже в традиционной психологии как сочетание наличного звука с воспоминаниями о прежнем зрительном осязательном и т. п. опыте.

Без сомнения, каждое восприятие взрослого человека содержит в своём составе, кроме воспринимаемых теперь элементов предмета, множество вспоминаемых данных прошлого опыта, которые мы условимся называть данными представления в отличие от данных восприятия. Опыт у разных субъектов более или менее различен; поэтому один и тот же предмет может предстать в сознании двух субъектов в крайне различном виде в зависимости от элементов, представленных ими по воспоминанию. Это различие восприятий в немалой мере содействует возникновению и распространению теории субъективности восприятий. К тому же в психологии до недавнего времени вообще широко были распространены субъективистические теории памяти, согласно которым вспоминаемое есть субъективный образ, копирующий прошлое, а не сама прошлая транссубъективная действительность. В последнее время, однако, все чаще и чаще высказываются в литературе учения о памяти в духе интуитивизма и реализма.

Согласно этим учениям воспоминание есть своеобразный интенциональный акт субъекта, направленный на само прошлое в подлиннике. Бергсон в своей книге «Материя и память» весьма убедительно развил эту теорию однако в его системе нет важнейшего онтологического начала, именно субстанциальности я, исходя из которой становится понятным, как возможна непосредственная направленность акта припоминания на событие, совершившееся в прошлом, иногда десятки лет тому назад. В моей книге «Мир как органическое целое» это чудо ясновидения в прошлом объясняется тем, что я есть субстанциальный деятель, способный, благодаря своей сверхвременности, устанавливать такое новое своеобразное отношение, как направленность теперешнего своего акта созерцания на тот или иной отрезок прошлого в подлиннике (стр. 36-40). Если бы не было этой способности, мы не могли бы воспринимать движущихся предметов, мчащегося поезда, бегущей собаки как движущихся, так как для восприятия движения необходимо иметь в сознании непосредственное единство прошлых, настоящих и зарождающихся будущих положений предмета.