Роман Романов - Код Майя--MMXII

С точки зрения социальной востребованности, Череп и Тростник действуют в похо­жих обстоятельствах. Тростник востребован в узле «Дно Надлома» 16/17, делящем попо­лам всю большую стадию Надлома того или иного сообщества. Череп востребован в обс­тоятельствах раскола элиты, после узла 11/12, делящего надвое заключительную четверть Подъёма. А.Тойнби назвал этот тип исторического движения «раскол–и–палингенез». Его особенность состоит именно в том, что после внезапного раскола и демарша радикалов (например, декабристов) элита начинает действовать предельно осторожно, нащупывая идейную почву для воссоздания единства в историческом опыте. Это именно тот способ действия, который символизирует Череп, внешне закрытый на все пуговицы мундира, внутренне готовящий позитивные перемены.

Искомое противоречие образа действия Черепа с мотивацией Тростника заключа­ется в обязательном обосновании движения вперёд прошлым опытом. Тростник тянется к свету, к новому знанию, отрекаясь от прежней жизни, а Череп прячется от новаций в архиве, почитая за новое нечто хорошо забытое, но всё же подходящее. Тростник тянется вверх, гибко обходя препятствия и избегая повторений. Череп пытается двигаться вверх по спирали, повторяя и повторяя опыт предшественников. Но в период востребованности Тростника не до осторожности, нужно действовать быстро и не шаблонно. Так что пары «Череп в Тростнике»– не бывает.

Наоборот, Тростник в Черепе – допустимое сочетание, поскольку способность Тро­стника к преодолению самых глубоких кризисов работает и в период «раскола–и–палинге­неза» (11 стадия), а стремление к новому знанию сочетается с «хорошо забытыми» открытиями Черепа.

Следующая смена противоположных мотиваций – от Черепа к Грозе, выглядит и вовсе очевидной. Абсолютная сдержанность эмоций у Черепа и безграничная эмоциональ­ность Грозы. Поэтому Гроза как образ действий совершенно не совместима с мотивацией осторожного Черепа. Но у этих знаков должно быть и что-то общее, на чём может быть выстроена шкала от нуля до ста процентов эмоциональности. Так всегда бывает – чем проще найти одну сторону процесса, тем менее очевидна другая сторона. Стоит подумать, прежде чем дать ответ.

Несовместимость сугубо эмоционального воздействия Гроз на окружающих с моти­вацией осторожного Черепа – первое, что мы обнаружили в этой паре. Возможность обратного сочетания «Череп в Грозе» мы тоже сразу могли выяснить из артистичности этого знака. Череп может сам и не испытывать нужных чувств, но легко сыграет любые эмоции, положенные по сценарию. Кстати, есть и конкретное воплощение «Черепа в Грозе» – это известный бард и артист Юрий Визбор. Он и не играл непроницаемое лицо Бормана, но и управлять эмоциями людей, особенно женщин, этот Череп мог легко.

Востребованность знака Грозы в исторических циклах тоже нетрудно разъяснить, учитывая тот момент, что как образ действия Гроза предшествует Владыке. И в самом деле, прежде чем начать руководить людьми на основе знаний и общего плана, нужно этих людей вдохновить, зарядить эмоциями. Иначе, даже обладая всеми знаниями, людей трудно пересадить из кареты прошлого в модерновый экипаж. Нужна хотя бы реклама с участием любимчика публики. Среди Гроз таких много – взять хотя бы артистов А.Миро­нова, Ю.Никулина, Ф.Мкртчяна, вся троица – «Гроза в Грифе», эмоциональный образ действия для очищающей сатиры, комедии. Про Аллу Пугачеву мы говорили –экспансив­ная Гроза в Олене. Эмоциональность Елизаветы Петровны, вдохновившей гвардейцев на переворот, тоже вошла в анналы.

Можно также заметить, что 21 стадия Надлома, которой в плане востребованности соответствует знак Грозы, символически описана в булгаковском Романе как «Полёт». Сюжет 21 главы наполнен эмоциями героини и заключается в приобретении умения этими эмоциями управлять. Знак Черепа соответствует 11 стадии Надлома. А в 11 главе Романа Иванушка тоже борется с эмоциями взаперти, приобретает необходимую сдержанность. Параллель между 11 и 21 главами можно считать установленной ещё в «MMIX». Осталось сформулировать явно это общее между двумя знаками. Число «11» в библейской симво­лике означает «Переживание несовершенства», неудовлетворенность и стремление к совершенству. Однако у Черепа это критическое чувство направлено вовнутрь, на себя, а у Грозы – вовне, на общество.

Очередная смена мотиваций – от Грозы к Лестнице.

Образ действия Лестницы достаточно легко читается в её символике. Во-первых, это упорядочение «своего круга» на основе равенства, плюс движение вверх, опираясь на эту основу. Во втором «историческом цикле» востребованность Лестницы соответствует 16-й стадии Надлома, символика которой – это «Башня». По сути – это тот же самый символ, ведь майянская «лестница» – это ступенчатая пирамида. А поскольку богоборче­ская идея полного социального равенства утопична, то попытки её реализовать ведут к обрушению Башни. Впрочем, уже сама символика Лестницы, как и Башни, несет в себе противоречия, ведь равенство исполнителей предполагает возвышение архитектора на уровень демиурга и порождает иерархию в процессе строительства.

Однако из этого вовсе не следует, что идея равенства и руководство Лестницы не будут востребованы в определённые фазы развития сообщества. Только нужно понимать, что речь идет, скорее, о расчистке фундамента для будущего строительства и приобрете­нии исторического опыта, который будет востребован в 22 стадии, под знаком Владыки. Возможно, по этой причине самыми известными историческими персонажами под знаком Лестницы являются Маркс и Ленин (во Владыке), не считая короля Генриха XVIII и маршала Жукова. Известные мизантропы Фридрих Ницше и Николай Ежов (Лестница в Лестнице) тоже много говорят о его очистительной разрушительности. Впрочем, когда равенство и карьерный штурм небес – всего лишь мотивация, а не средство, то и люди встречаются душевнее – Сталин, Ворошилов, кардинал Ришельё, Дж.Кеннеди. А ещё В.Высоцкий, И.Смоктуновский и С.Юрский, И.Чурикова, Е.Леонов, С.Проханов, Г.Горин и М.Захаров – весьма театральная мотивация, однако. Лестница в небо, завершающая мой любимый фильм Захарова и Горина, не случайный символ.

Попытаемся понять, почему образ действия Лестницы не совместим с мотивацией Грозы. На образном уровне вспоминаем невидимую Маргариту, свободно парящую над лесами и реками. Этого достаточно, чтобы ощутить несоответствие с образом кирпичика в Стене или строителя Башни. Нет ничего более противоречащего образу свободы, чем стройные шеренги сталинских парадов под ленинскими флагами. В обратную сторону не так: эмоциональный образ действия Грозы вполне совместим с утопической мотивацией всеобщего равенства и штурма небес.